Кстати о любви
Шрифт:
— Спасибо за заботу.
— Пожалуйста, обращайся, — она придвинула к себе шампанское, собралась с духом и добавила: — Если тебя это все уже утомило, то я пойду спать. А то напьюсь и начну приставать по делу и не очень, что не лучшая идея перед первым конкурсным днем.
— Спокойной ночи, — сказал Егор. — Я еще останусь ненадолго.
Викин быстрый взгляд в сторону столика, за которым все еще обреталась «длинная история» Егора Лукина, правда, теперь в компании Алины Соловьевой, был слишком заметен и красноречив, чтобы не сделать вывода, что она сознает основную
— Спокойной ночи! — прощебетала Вика, подхватившись со стула, подошла к Егору и, быстро наклонившись, запечатлела на его щеке поцелуй. После чего процокала каблуками на выход из ресторана под продолжавший что-то наигрывать в ритме блюза оркестр.
Лукин не смотрел ей вслед. Он смотрел на Руслану. И модель, которых в ресторане было более чем достаточно на один квадратный метр площади. Наверняка та самая Алина Соловьева.
Егор негромко выругался — Росомаха все-таки влезла в это гребаное расследование, иначе не вилась бы вокруг глянцевой барышни. Не внять всем возможным предупреждениям было вполне в духе Русланы.
Алина что-то щебетала с улыбкой, «сыщица» не менее весело кивала в ответ. Наконец, Соловьева поднялась и, поставленным жестом откинув назад ламинированную шевелюру, вышла из ресторана так, словно уже сейчас была на подиуме. Следом поднялась и Росомаха, бросила неожиданно открытый взгляд на Егора, потом будто сама испугалась этого взгляда и ломанулась к выходу.
Спустя минуту он нашел ее на улице. Она сидела на скамье, глядя на море, вдыхая вечерний воздух, и поеживалась от холода в своем излишне открытом платье. Не раздумывая, Егор приземлился рядом.
— Много нарыла? — поинтересовался он.
Руська едва не подпрыгнула на месте от неожиданности. Но зато подпрыгнули ее чуть взлохмаченные короткие волосы и подлетели вверх по лбу привычным ему жестом брови.
— Что, прости? — переспросила она.
— Много, спрашиваю, нарыла? Про памперсы.
— Про памперсы? — Росомаха расплылась в улыбке. — Мне при моем образе жизни про памперсы не интересно. Не моя тема.
— Даже когда ими промышляет дядя Людоед?
— Ты же не любишь сказки. Хотя, кстати, пора начать озадачиваться… как и памперсами.
— С чего ты взяла, что я сказки не люблю?
— Черт! А что? Любишь, да? Прости, не знала. Я как-то вообще дохрена не знала.
— Потому что не интересовалась. Так что там с памперсами?
— Не понимаю, о чем ты.
— Об Алине Соловьевой. Только не рассказывай, что это тезка, а ты увлеклась конкурсами красоты.
Руслана внимательно и долго смотрела на него, будто ощупывая его черты в полумраке освещаемого фонарями бульвара — лоб, нос, губы, подбородок. Спустилась к булавке на галстуке. Снова вернулась к лицу, откровенно разглядывая и будто бы то ли вспоминая, то ли сравнивая с тем, что помнила. Потом кривовато усмехнулась, отчего родинка над губой приподнялась. И демонстративно хлопнула ладонью по лбу. А после, не отнимая руки, глухо спросила:
— А если она правда тезка, а я правда увлеклась конкурсами красоты?
— А я правда похож на идиота, — посмотрел он вопросительно.
— Да нет… — Росомаха резко убрала ладонь. — Лукин как Лукин.
— Так нахрена ты продолжаешь рыскать?
— Ничего я не продолжаю. На одном Фейсе зарегано больше двух тысяч Алин Соловьевых. Сколько шансов, что это та самая? А девка занятная. Про нее получается охерительный материал. Если ты помнишь адрес моего блога, можешь заглянуть — там есть наброски. Обхохочешься.
Адрес Егор помнил, очень хорошо помнил. Заглядывал в него то чаще, то реже. Фотографии не смотрел, заметки пропускал, статьи просматривал. А вот про Алину не заметил…
— Обязательно, — кивнул он. — Пока здесь посмеюсь. Рассказывай.
— Ну, ок, — Руслана коротко зло рассмеялась, достала сигарету, порылась в кармане сумки в поисках зажигалки, движения получались рваными, нервными, такими, каким был сейчас ее голос. — Я встретила ее в Вене… там у мистера Озерецкого были съемки… Наша девка с нашим же папиком, живущая за счет того, что выезжает на других. Рыночные отношения в половом вопросе. Ты мне — я тебе. Прямо руки засвербели, вдохновение нашло, разум помутился. Я живу в режиме реалити-шоу. Каждый день. А она за счет меня надеется засветиться. В этом, конечно, нет ничего криминального. И я научилась ловить кайф.
Лукин достал из кармана зажигалку и протянул Руслане. Несколько мучительных секунд она тупо смотрела на его ладонь и пальцы. Потом хрипло выдохнула свое «спасибо», с этим выдохом быстро взяла зажигалку и закурила.
— Короче, — продолжила Руська свою тираду. — Алинка — просто клад. Мозга нет, сердца нет, амбиции — закачаешься. Такой особый формат женщины, типичный для нашего времени. Меня прет.
Он наблюдал, как ветер шевелил ее короткие волосы, пока она разглагольствовала. Словом она владела — это он знал и раньше, но поделиться не сочла нужным, а слушать откровенный трёп — не имел ни малейшего желания.
— Продашь в мой журнал? — спросил Егор, когда она замолчала.
— Мы с Алинкой в «`A propos»?
Лукин кивнул.
— Продашь?
Руслана затянулась. На него теперь не смотрела — смотрела на море, которого в темноте и видно почти не было. Оно только шумело где-то впереди. Напоминало о себе звуками, похожими на чье-то дыхание.
— А продам! — прозвучало сквозь этот шум, ветер и редкие голоса людей. — Договоримся.
— Тогда звони, — Егор поднялся, — когда захочешь договориться.
— Ок, — Росомаха вскинула голову за ним следом. — Только чур секс вместо оплаты больше не предлагать.
— Ты мне льстишь, — сказал Лукин на прощание и оставил ее одну.
В ресторан больше не вернулся. Чувствовал себя оказавшимся в том дне, когда приехал домой от Озерецкого. Перед глазами снова маячил блеклый круг от светильника на потолке. Тогда, лежа на кровати, он точно знал, что если и мотаться по свету, то исключительно ради путешествий. Желание доказать, что он не жираф, исчерпало себя. Больше это не имело значения. Хотя бы ради этого стоило встретиться.