Кстати о любви
Шрифт:
— Ку… куда?
— Только не говори, что название «`A propos» тебе незнакомо.
— Да уж лучше, чем хотелось бы! — фыркнул Коля. — Но я не понял… Вы, ну ты и он, общаетесь?
— Кто — он? — напряглась Руслана и быстро повернула голову, глянув на Гуржия.
— Егор твой!
Изображать непонимание смысла не было. Хотя Руслана искренно считала себя дурой — причем уверенность в этом росла с каждым днем в геометрической прогрессии — много серого вещества, чтобы вспомнить, что Колька знает Лукина, не нужно. Вернее, не
Растерянность чувствовала и Руська. Лупала глазами, глядя в его круглое лицо. И никак не могла въехать.
— Откуда знаешь? — почему-то шепотом спросила она.
— Он приходил, — ответил Гуржий. — Тогда, зимой. Сразу после тебя пришел. До сих пор не понимаю, как вы разминулись. Тебя искал. А я дрых, его Ленка кофе поила.
— В смысле дрых?
— В прямом! Я полночи с тобой возился. Мне спать надо, а?
— Подожди! — выкрикнула Росомаха, вскочив с дивана и, кажется, совершенно его не слушая. — Я не понимаю! По порядку расскажи!
— Чего непонятного? — фыркнул Коля. — Ты уехала, он приперся. Заявился в кинотеатр. Там Ленка порядок наводила. А я когда проснулся, она мне и сказала, что меня твой знакомый дожидается.
— И что он хотел?
— Тебя, говорю, искал.
— А… ну да… — голосом, резко лишившимся всяких эмоций, проговорила она и снова упала на диван возле Гуржия. — Он что-то… что-то рассказал? Ну… про нас?
— Нет. Спрашивал, где ты можешь быть. Потом… — Гуржий замялся.
— Что потом?
— Умеет он быть убедительным, — вздохнул Коля. — В общем… мы комп смотрели. Видели, что ты билет в Будапешт купила.
Руслана поморгала, осмысливая полученную информацию. Но та никак не желала осмысливаться. И она не нашла ничего умнее, чем тупо спросить:
— Он меня… искал? После того, как я… после…
— Ну… я думаю, он бы и в аэропорт рванул, если бы время позволяло.
— Почему ты так думаешь? — она смотрела на него так, будто бы у него хранились ответы на все ее вопросы. Если бы это действительно было так!
— Потому что упертый!
Руслана мотнула головой и закрыла глаза. Лоб хмурился, даже челка не скрывала. В висках стучало что-то невысказанное. Оно же билось пониже горла. Упертый. Упертый осел. И она… ослица.
— Коль, он меня предал, — медленно проговорила она. — Почти продал… Или сам продался, я не понимаю… он не должен был меня искать… это нелогично.
— А я при чем?
— Да ты-то ни при чем… Тут только Тоха один… при чем… Черт! — Руслана ошалевшим взглядом глянула на Гуржия. Глаза сверкнули — то ли хищно, то ли как у шизофренички. Снова вскочила с дивана и ломанулась к компьютеру, стоявшему у противоположной стены на столике. Двинула мышкой, экран загорелся. — Колька, можно я воспользуюсь! — выкрикнула она, фактически уже запуская браузер.
— Типа тебе запретишь, — буркнул он в ответ.
Гугл точка ком. Поисковик. Апропо.
Список ссылок. Первая — на журнал.
Интервью. В феврале должно было… Значит, могло войти в мартовский номер. Раньше не успели бы сверстать. Руслана быстро нарыла электронную версию мартовского номера. Премьеры кино. Сны Рафаэля. Муза для Живанши. В пику опере. Заголовки, заголовки, заголовки.
И ни под одним… ни под одним.
Апрельский номер. Росомаха спешно нажала вкладку. Бегло просмотрела глазами содержание. Ни-че-го. Майский вот-вот должен выйти.
Февраль. Чертов февраль. Менять убеждения — бывает больно. Удовольствие импресарио. Революции и искусство.
Гугл точка ком. Интервью Энтони Озерецкого.
Ничего нового, ничего свежего, одни переводы, ничего для Украины. Какой-то скандал с дракой. Похрен, потом. Ни-че-го.
— Его нет, — побелевшими губами прошептала Руслана. И тут же выкрикнула: — Колька, его нет!
— Трындец! — дернулся Гужий. — Орать чего? Кого нет?
— Интервью нет! Которое… из-за которого он… — Руслана снова зависла. На этот раз достаточно надолго. Зависание, как и следовало ожидать, завершилось очередным вопросом: — А можно мне в скайп?
— Да ну тебя! — в сердцах выругался Колька и отправился на кухню к жене.
Руслана будто и не заметила. Ничего на свете не замечала, потому что ничего на свете значения уже не имело. Все было сосредоточено в нескольких месяцах этой зимы. И в том, что она… ошибалась. Она охренительно ошибалась. В нем, в себе, в людях вокруг. Лукин не говорил. Лукин делал. Выполнял обещания. Разводился. Был с ней — даже тогда, когда она не позволила. Не лгал. Не лгал!
Она ошибалась. И да… думать об этом больно.
Лучше не думать. Лучше просто понять… узнать до конца. Другого человека знать до конца нельзя, но…
— Тоха, мать твою! — в ответ на опостылевшую мелодию вызова в скайпе психовала Руслана. — Я голосом хочу, Тошечка-картошечка!
— О! Ты ли это, — театрально включился Антон. Потом на экране появилась и его не менее театрально восхищенная морда.
— Прикинь, я! — на пределе собственных нервов жизнерадостно отозвалась Руська, голос ее звенел, а внутри колотилось все, что еще могло колотиться. — У меня дело… в смысле… ты как там?
— Всё good. Что за дело?
— Когда выйдет твое интервью в «`A propos»? — выпалила Руслана.
— А не было никакого интервью, — развеселился Озерецкий.
Она с усилием сглотнула. И вытаращилась на брата.
— Он не приехал?
— Ну почему… Приехал. По роже схлопотал и обратно уехал.
Что-то оборвалось. Скандал с дракой. Был заголовок. Прочитать потом. Приехал. За интервью он приехал. И нехер… А в голове все-таки что-то горело, сжигало к чертям то, что еще осталось от ее мозгов.