Кто-то оттуда
Шрифт:
… Облаченный в старые выцветшие джинсы и видавшую виды мотоциклетную кожанку, стремительный, словно вихрь, Борис вылетел из подъезда своего дома, оставив позади себя клубы пыли и разинутые от любопытства глаза соседских старушек. Правое его плечо слегка оттягивала большая дорожная сумка, на которой, если приглядеться, можно было различить затертую надпись из шести букв: Adidas.
Глава 2. Затерянный в тайге
– Молодой человек, просыпайтесь, скоро уж ваши Ельники
Борис сидел, прислонившись головой к обшарпанной стене плацкартного вагона, бороздившего необъятные просторы зауральской тайги, и дремал. Прозвучавший над самым ухом голос заставил его встрепенуться и открыть глаза. Первое, что он увидел – громоздкий тыл пожилой проводницы, удалявшейся по полутемному коридору, освещенному лишь несколькими тусклыми лампочками в запыленных плафонах. Борис глянул в окно. Была ночь. Непроглядная темень покрывала землю. Ни огонька – только звезды.
«Пустыня, – подумал он, – дикая пустыня. На тысячи километров только медведи и буреломы. И кой черт меня сюда занесло?»
Он встал, нагнулся, вынул из-под сиденья сумку и прошел в тамбур. Поезд начал тормозить, за окном замелькали огни. Наконец, появилась проводница. Она открыла дверь, и Борис вывалился в темноту прохладной сибирской ночи.
Он стоял посреди бетонной платформы, освещаемой светом единственного фонаря. Фонарь крепился над входом в двухэтажное здание, чуть выше того места, где крупными черными буквами было выведено название станции. Борис вошел внутрь. Огляделся. Сбоку огороженное прилавком пространство. Днем там у них, по-видимому, процветал буфет. Напротив темное окошко кассы. В центре светлым пятном на фоне окружающей полутьмы ряд приваренных друг к другу металлических стульев, обитых грязно-белым, судя по всему, дерматином. В точности определить цвет обивки было невозможно.
«Это как раз то, что мне и нужно» – подумал Борис и направился к стульям. Плюхнувшись на одно из сидений, он устроил себе под голову сумку, после чего с блаженным ощущением в суставах вытянулся во весь рост. Ему стало очень хорошо. В ту ночь он практически не спал, так как заводиться с матрасом и бельем, чтобы улечься на несколько часов, не имело смысла, а дремать в сидячем положении да еще раскачиваясь из стороны в сторону – не более чем жалкая пародия на настоящий, полноценный сон.
Борис расправил все члены и самым приятным образом расслабился, уперев обездвиженный взгляд в потолок. Потолок был непрогляден, как жерло черной дыры. Свет фонаря поступал в помещение, главным образом отражаясь от поверхности подоконника, и потому лишь немного разжижал темноту внутри зала. Еще немного света добавляла полная луна, заглядывавшая в одно из окон, расположенных по обе стороны двери.
Постепенно Борис освоился, и царивший вокруг полумрак перестал быть препоной для его взгляда. Но странное дело: чем четче он различал очертания окружающих предметов, тем менее реальными они ему казались.
В первую очередь поражал потолок: он уходил на какую-то совершенно немыслимую высоту и имел необычную коническую форму. Там, где должна была быть вершина конуса, зияло отверстие,
Борис недоумевал. Странный, в самом деле, потолок. И это нелепое отверстие наверху – зачем оно? Туда ведь наверняка во время дождя проникает влага. А зимой будет задувать снег и холодный воздух. Правда, может быть, оно застеклено?
Додумать эту мысль до конца Борису не дали. Неожиданно рядом с ним появился некто, перетянувший на себя все его внимание и заставивший позабыть об отверстии в потолке. Некто имел вид старика-аборигена, непонятно, откуда появившегося и столь же непонятно, что замышлявшего. Старик уселся возле Бориса, прямо у его изголовья, и стал молчать. Борис тоже поначалу молчал, с любопытством взирая снизу-вверх на монголоидный профиль незнакомца, а потом не выдержал и спросил:
– Куда путь держишь, отец?
Старик не отвечал. Неподвижный, словно мумия, он сосредоточенно смотрел куда-то вдаль. Борис немного подождал и заговорил вновь:
– Слушай, отец, а ты Губбеля случайно не знаешь? Ты ж ведь тоже охотник, верно?
Старик продолжал смотреть прямо перед собой, никак не реагируя на докучливого соседа. Борис начал терять терпение.
– Ну, батя, елки-моталки, что ж ты молчишь?! Хоть слово скажи. Или ты по-русски не понимаешь? Ты кто, тунгус, наверное?
– Моего народа уже нет, – неожиданно ответил старец.
– Как так нет? – Борис был озадачен.
– Моего народа нет. Они все ушли. Я последний остался.
– Куда ушли?
– Их взял злой дух. Давно, я молодой был, я охотился, долго в тайге был, когда вернулся, их уже не было. Очаги еще теплые были, они все оставили, ушли и ничего не взяли с собой. Их взял злой дух.
– А где жил твой народ?
Старик впервые глянул на Бориса, но лицо его по-прежнему не выражало никаких эмоций.
– Там, где живет теперь твой друг. Там жил мой народ.
Глядя мимо Бориса, не меняя позы, старик стал удаляться. Каким образом – непонятно, но он тем не менее удалялся. Раздался сильный, неприятный звук, вроде того, что иногда можно услышать в столярной мастерской, и загадочный старец вдруг исчез.
– Куда ты? – прошептал Борис. Неприятный звук все усиливался. Он загромождал собой все пространство, и ни уйти, ни скрыться от него было невозможно. Борису стало плохо. Звук нарастал. Он обрушивался девятым валом на барабанные перепонки, грозя разнести их в пух и прах.
Борис испугался. Он видел наперед, что будет дальше. Барабанные перепонки падут первыми. Дьявольская вибрация заполнит голову и превратит его мозги в гусиный паштет. Затем настанет черед черепной коробки, которая расползется по швам составляющих ее костей. Дальше…
Что будет дальше, Борис досмотреть не успел. Звук остался, но страх пропал, как разом ушли и кошмары. Борис проснулся.
Жужжала ручная дрель. Следом немыслимо завыла циркулярная пила, на которой двое пожилых мужчин в запорошенных опилками спецовках кроили листы фанеры. По-видимому, они тут что-то чинили. Все помещение было залито ярким солнечным светом.