Кто-то плачет всю ночь за стеною

Ермолаев Александр

— Тебя я не трону, — великодушно заявил Димасик.

Он ждал какой-нибудь благодарности от брата после этих слов. Но ее, конечно, не было.

Вместо этого Игорь спросил:

— Где ты этого нахватался?

Но ответа он не получил.

Димасик молча улегся на диван и снова залип в телефоне.

Игорь заблокировал Сергеича. Понимал, что это ужасно, некрасиво и прочее, — но все же заблокировал. Это связь ни к чему хорошему не привела.

Значит, нужно со всем покончить.

Но Сергеич так просто не отстал от него.

—

Что ты здесь делаешь? — испугался Игорь, когда любовник вдруг окликнул его.

Уже темнело, когда Игорь возвращался из университета, — именно там Сергеич его и подкараулил, поэтому вполне естественно, что он вздрогнул, когда из тени возник человек, озлобленный вид которого не обещал ничего хорошего. Конечно, Игорь неплохо изучил Сергеича и понимал, что тот по своей натуре не был опасным или жестоким человеком. Но в состоянии нервного срыва — а Сергеич уже, предположил Игорь, мог вполне до этого дойти — возможно было все.

— Ты решил меня кинуть? — спросил Сергеич. — Игорь, почему ты так поступаешь со мной?

— Не надо за мной больше следить. Ты напугал меня. Маньяк херов.

— Если ты решил порвать со мной — так и скажи. Но прежде мы должны кое-что закончить. И ты обещал мне, что поможешь. Обещал, а сам пропал. Разве так делается? Это же свинство. Самое настоящее.

— Не будь ребенком. Сколько можно! Ты старше меня в два раза, а нянькаюсь я с тобой.

— Такой же, как и все. Эгоист.

Игорь фыркнул.

— Да, такой же. Эгоист, похуист. Стало легче. Может, ты теперь повзрослеешь. В свои пятьдесят, или сколько там тебе? Ты чего хочешь от меня, Андрей? Все кончено. Разбегаемся в разные стороны.

— Это я уже и так понял, — с укором сказал Сергеич. — Что с фотографиями? Ты поговорил с ним?

Больше всего на свете Игорь не хотел отвечать на этот вопрос. Озлобленность и бессилие завладевали им настолько, что ничего внятного выдать он не мог.

— Игорь?

Молчание.

— Игорь!

— Сделай, что он хочет. И все!

Сергеич растерялся.

— Я не понимаю. Ты с ним, что ли, не разговаривал?

— Разговаривал.

— И что?

— Ничего не получилось.

— Не может быть.

— Сделай, что он хочет, — повторил Игорь.

Сергеич безрадостно усмехнулся.

— Я пробовал. Все впустую. Никто не хочет ставить ему оценки просто так. Его, кажется, действительно исключат в конце года. — Сергеич задумался, а потом продолжил (жалобным голосом): — Это же твой брат, Игорь. Твой младший брат. Не верю, что ты ничего не можешь сделать.

— Я не знаю! Не знаю, что еще ему можно сказать и как убедить его!

Сергеич только сейчас заметил, что для Игоря этот вопрос был таким же болезненным. Видимо, этот бездарь хорошенько и брата задел.

Тут Сергеич неожиданно для себя произнес:

— Убьем его.

Эта мысль посетила его впервые — и казалась теперь спасительной.

— Что? — удивился Игорь. — Кого убьем? Димасика? Ты свихнулся, что ли!

— Мы сможем. Это самое правильно решение, — сказал Сергеич.

— Какое правильное решение, Господи? Я и не думал, что у тебя настолько крыша

поехала. Ты… что ты там сможешь? Ты не из той породы людей, что способны на убийство. Ты слабый, брезгливый. Даже себя убить не сможешь.

Сказав это, Игорь изменился в лице: это было похоже на прозрение, — когда вся тревога разглаживается и в глазах появляется огонек. Сергеич заметил это. Он понял, что в этот момент Игорь живо вообразил, как было бы хорошо, если бы старого любовника вдруг не стало, если бы он наложил на себя руки.

Игорь стал расплываться, черты его стерлись, остался только темный силуэт.

Все поплыло.

— Ты там что, плачешь? — раздраженно спросил Игорь. — Ну что за нытик, Господи!

Сергеич шмыгнул носом и быстро вытер слезы. Сказать ему было нечего.

На этом и закончили, молча разошлись в разные стороны.

Сергеич не признавался Димасику, боялся этого разговора. Когда тот через несколько дней его поторопил, Сергеич соврал, сказал, что работает над этим. Кажется, Димасик даже ему поверил.

Но дела были плохи. Сергеич не знал, как можно выбраться из этой ловушки. Он попытался — не вышло. Даже Игорь не помог. Тот самый Игорь, с которым он единственный раз в жизни был по-настоящему счастлив. Тот самый Игорь, который, казалось, был послан судьбой как утешительный приз — да, большая часть жизни прожита, прожита глупо, без смысла и радости, но сейчас можно забыть про это, потому что и тебе что-то перепало, а это лучше, чем ничего, тебе ли не знать. Конечно, Сергеич знал это. Поэтому сопротивляться не стал. Но то, что воспринималось как спасение, оказалось катастрофой. Судьба снова подшутила над бедным Сергеичем.

Он все время думал о двух братьях, будь они прокляты. Как бы сильно он ни был отвлечен проблемой с фото, к Игорю его мысли тоже возвращались, к его предательству. Тогда Сергеичу хотелось отомстить ему. Даже больше, чем Димасику. Но как? Изменить ему. Это был бы наилучший вариант, но было два «но»: во-первых, они уже разбежались, то есть «измена» не была бы изменой, а во-вторых, само признание: переспать с другим и тут же рассказать об этом Игорю? Было в этом что-то инфантильное, неразумное и нелепое. Если только — измена как «освобождение», а не месть. Вот бы доказать себе, думал Сергеич, что он может и без Игоря жить полной жизнью. Но все это были лишь мечты. Которые то и дело прерывались неприятной реальностью, а с ней нужно было что-то делать. И побыстрее. Это, пожалуй, стало главным словом Сергеича за последние дни: побыстрее.

Побыстрее, побыстрее…

Как, сука, побыстрее, ломал Сергеич голову.

Он стал рассеянным. На физкультуре за последнюю неделю было две травмы: недоглядел. Куча потребовала объяснительную. Сергеич написал ее, но внимательнее не стал. Были проблемы серьезнее. Он думал, как их решить — побыстрее. Думал все время. Днем и ночью. На уроках и на переменах. В спортзале и в столовой.

Однажды мысли его прервал пристальный, наглый взгляд. Он не сразу его ощутил, но, как обычно, это был нарастающий дискомфорт, который, как по щелчку, ушел, стоило отыскать источник.