Кубанский шлях
Шрифт:
Дядьку к Андрею приставил дед, когда Евтеич вернулся с войны. Раненый. В его спине два осколка до сих пор дают о себе знать - лекари не смогли их извлечь. Так и жил. Из-за рекрутчины не завёл семьи. Андрей - его семья. Молодой князь ему многим обязан: и что сильным мужчиной вырос, и что подготовлен к несению службы...
К утру Евтеича не стало. Похоронили его на гарнизонном кладбище. Как солдата. Андрей, запершись в спальне, весь вечер проплакал. Он понимал, что оборвалась важная нить, связывавшая его с домом, с детством, образовалась пустота на месте сердечной близости. Смерть Евтеича явилась для Барятинского не только печалью, она стала завершением его взросления.
Привыкший
Как-то вечером на квартиру к Барятинскому зашёл прифрантившийся Обросимов в парадном мундире, готовый к выступлению на любовном поприще. Подавал ужин Егор. Разговор приятелей заинтересовал его, и, сделав вид, что ищет что-то в буфете, он задержался в комнате.
Никита принёс новость, которая повергла Егора в трепет:
– Андрей, Канашкина арестовали!
– Квартирмейстера?
– Ну, да!
– За что?
– Оказывается, он воровал со склада полотно и сбывал армянам в Нахичеван, приезжим греческим купцам аптечный ящик продал, творил кудеса и с военным имуществом. Егорка, кстати, а я видел тебя с ним, - обернулся он к Макошину.
Тот, прикидываясь непонимающим, безразлично спросил:
– С кем?
– С Канашкиным.
– Это, с каким? С щербатым таким?
– Вот-вот.
– Эге, ж. Так я, это, просил для Андрея Ильича полотно бракованное на полотенца, по своему цирюльному делу. Не дал Его благородие. Как есть отказал.
– Что-то не верится. Ты прохвост, каких мало.
– Как вы можете на меня такое говорить, - надулся Егор.
– Ну, зачем ты так, Никита?
– заступился за Егора Барятинский.
– И ты ему веришь!? У него на лбу написано: про-о-хвост!
– Он своё дело знает.
И тут же вспомнил последний разговор с Евтеичем. Преданный слуга предупреждал его не верить Егору.
– Помяни моё слово, князюшка, что он не тот, за кого себя выдаёт. Цирюльную работу он, конечно, понимает, но у него есть какие-то ещё делишки, знакомства с дурными людьми. Будь с ним осторожен.
Андрей подумал, что у Евтеича старческая подозрительность и отмахнулся от совета дядьки.
Никита язвительно усмехнулся:
– Ну-ну.... И не только своё знает Дознание, кстати, уже идёт, аудитор бодро начал. И говорит, подельников имел Канашкин, из гражданских....
– Обросимов подозрительно глянул на Егора, - ну, разберутся, даст Бог.
Он знал, о чём говорил. Будучи в штабе, Никита заглянул в копию последнего доклада, представленную коменданту, об инспекторском смотре в крепости, отправленного на имя Потемкина, в котором отмечалось: "Каски у гренадёр рознокалиберны и частию неисправны, мундиры все почти ветхи и особливо шировары и положенных сроков выслужить не могут". О шароварах подчёркивалось отдельно, что они "узки и коротки; и через то не только связывают и отягощают солдата; но у некоторых и тела не закрывают. На касках во втором баталионе блях и крючков, а в первом на кафтанах и широварах пуговиц, и на всем полку погонов и третьей части крючков кафтанных совсем нет". И не для кого это не секрет, что причиной, по которой в войсках недополучали положенного
25. "Подвиг" Егора
Испросив разрешения у командира полка Трунова для отлучки по личным нуждам, Залесский спешил в Ростовскую крепость. Слякотная весенняя дорога являла удручающее зрелище, как, впрочем, и душевное состояние ротмистра. На нём висел долг чести - Александр Петрович в очередной раз сорвался и проиграл в карты даже будущее жалование, под которое он мог попросить бы у товарищей взаймы.
Он вспомнил тот чёрный вечер. Как всегда он проводил время в офицерском клубе за разговорами, шутками и анекдотами. Поручик Опёнкин, заядлый картёжник, был вызван в момент игры к полковнику. Он подошёл к Залесскому:
– Приятель, выручи, доиграй за меня. Жаль бросать, партия-то, наверняка, моя. Залесский, как мог, отказывался: я не играю, мол, мне не везёт и так далее. Однако после упорных уговоров всё же сел за карточный стол, оправдываясь перед самим собой, что делает это по дружбе и один раз. На несчастье, ему страшно повезло, он отыграл поручику половину его проигрыша. На другой вечер Опёнкин опять стал просить его, чтобы он отыграл и остальную половину, участвуя уже с ним в доле. Везло Залесскому невероятно, и он за свою долю выиграл довольно крупную сумму. На эти деньги стал играть уже один, и ему везло до смешного. К Залесскому опять вернулась пагубная страсть и, надо сказать, удача долго его не оставляла. Но как всегда происходило раньше, вдруг нашла полоса невезенья. В один вечер он продул все, что выиграл, и еще долг сделал. Ну, тут он стал отыгрываться под залог жалованья и совсем запутался...
Мысль попросить деньги у Залесского пришла внезапно. Александр Петрович уже подумывал о пуле в лоб, как услышал, что в крепость Дмитрия Ростовского отправляется обоз с усиленным конвоем, везущий порох и картечь. Он напросился офицеру сопровождения в попутчики. Всю дорогу Залесский перебирал варианты обращения к Барятинскому, но так и не остановился на одном, решив действовать по обстоятельствам.
Он ехал в экипаже вместе с офицером, который всю дорогу дремал - выехали из Азова за полночь, чтобы прибыть в крепость к утру, но размытая дорога побуждала возниц к осторожности, и купола златоверхого храма показались только тогда, когда весеннее солнце высоко поднялось над холмами правобережья Дона. Растолкав спутника, Залесский уговорил его подвезти себя к комендатуре. Штабс-капитан из комендатуры, ответивший на его приветствие, назвал адрес квартиры Барятинского. Можно было взять извозчика, но Залесский опасался, что не хватит заплатить за ночлег и, если ничего из его намерений не выйдет, есть-пить надо всё равно. Он отправился в жилые кварталы пешком и всю дорогу очень удивлялся, что недавно построенная крепость превратилась в настоящий город.
Квартира, которую снимал Барятинский, находилась в двухэтажном кирпичном доме. С парадным и ступенями. "Боже мой!
– думал Залесский, - какая разница в наших положениях! А я ночую в казарме вместе с унтерами....".
Егор собирался на встречу с купцом из Рязани, у которого хотел оптом закупить глиняную посуду и перепродать армянам. "Не прохладно ли будет в сюртуке?" - он выглянул в окно....
И страх, нет, ужас охватил Мокошина - он увидел своего барина, Александра Петровича Залесского, спешащего к их дому. У Егора затряслись руки, мысли заплясали в диком танце.