Кукушка
Шрифт:
Твой путь лежит в окрестности Лейдена, но никому о том не сказывай. С тобою трое Рутгер, Зерги и девочка по имени Сусанна. Последняя вовсе ни при чём, оставь её где-нибудь в надёжном месте, на попечении добрых людей при первой же возможности.
Твои враги — священник Себастьян, монах из ордена доминиканцев, а также несколько его солдат, которым велено тебя найти. Зачем — долго рассказывать. Их избегай до самого последнего момента. Есть ещё один враг — дворянин по кличке Андерсон, престранный тип, который собрал клику и преследует тебя. Он маг и, может, даже чернокнижник, и, возможно, сумасшедший, ибо называет себя
Теперь будь внимателен! Средь бурь и несчастий, среди хаоса и войны разыщи троих: девушку Магдалину, более известную как Иоланта, или Ялка (иногда её зовут Кукушкою), мальчишку Фридриха (где он обретается, не знаю, только, полагаю, они будут вместе) и ещё другого мальчика по имени Томас, который монах и спутник того самого священника, брата Себастьяна. Последний из троих особенно важен. Остерегайся его!
А когда разыщешь всех троих — сведи их вместе. Это всё, что я могу сказать. Остальное я не должен доверять бумаге. И пусть свершится то, что должно. Я привык сомневаться во всём, поэтому не знаю, какой совет ещё могу тебе дать. Верь в себя и слушай своё сердце.
А встретишь Единорога — не перечь ему.
И ещё запомни: ты не должен спать ни в коем случае. Иначе потеряешь память. Писано от себя к себе травником Жугою с прозванием Лис.»
Жуга ещё раз перечёл написанное, взъерошил волосы и удовлетворённо кивнул.
— Что ж, пусть будет так, — решил он. — Остальное будет только лишним.
НИЧТО
— Чем могу служить?
Старик печатник был сух и тщедушен. Даже в этот жаркий день он был в тёплой безрукавке, отороченной вытершимся лисьим мехом. Из-под суконной шапочки торчали крупный еврейский нос и чёрная пакля вьющихся седоватых волос. Взгляд его глаз сквозь кругленькие стёкла маленьких очков в роговой оправе был пристальным и внимательным, казалось, старик видит намного больше, чем можно подумать. Веки у него были красные, усталые, глаза с воспалёнными жилками, а руки покрывали пятнышки ожогов от кислот и застарелые разводы въевшейся краски и литерного свинца. Он всё время моргал и кашлял в кулак.
— Так чем я могу служить вам, уважаемый… э-э…
Золтан вздрогнул и вышел из оцепенелой задумчивости.
— Мисбах, — сказал он. — Моё имя Людгер Мисбах. Я хочу, чтобы вы напечатали книгу.
— Книгу? — переспросил старик, поправляя очки.
— Книгу, — подтвердил Золтан Хагг, — Я расспросил знающих людей, и они порекомендовали мне вас как человека разумного, трезвомыслящего и умеющего держать язык за зубами.
Печатник поджал губы и задумался.
— Право, не знаю, что вам и сказать, — наконец ответил он. — Возможно, вас неверно информировали, или вы просто ошиблись. Здесь не печатают что попало: лубок, фривольные картинки, сочинения поэтов… я бы разорился или спятил, если б печатал всё, что мне приносят с улицы. Здесь печатают только научные труды. Научные и религиозные. А также познавательные — карты, атласы, мемуары, исторические хроники, дневники различных путешествий или описания значительных событий. Поэтому мне необходимо посмотреть ваш труд, прежде чем я…
— Это не мой труд, — перебил его Золтан.
— Это не имеет значения, — отмахнулся печатник и протянул руку к лежащей перед Золтаном на стойке тетради. — Это он?
— Да. Это он.
— Позвольте взглянуть…
Тетрадь была тяжёлой, толстой, слегка разбухшей от сырости. Части страниц не хватало (во всяком случае, кожаный переплёт был рассчитан на большую толщину). Некоторое время печатник молча перелистывал исписанные страницы, затем снял очки и по-новому взглянул на посетителя.
— Что это? — спросил он.
— Травник. Свод фармацевтических рецептов.
— О… хм! — Печатник бережно закрыл тетрадь и с мягким стуком положил очки сверху на переплёт. Потёр переносицу, сложил ладони на животе и повертел большими пальцами, левый из которых был испачкан красной краской, правый — синей. Впечатление это производило, по меньшей мере, странное. — Видите ли, уважаемый герр Мисбах, я не могу ничего вам сказать вот так, с ходу, — признался он. — Возьму я вашу рукопись или откажусь от неё, в любом случае я должен просмотреть её внимательнее, посоветоваться с компаньоном, и всё такое прочее. Могу я оставить это у себя на некоторое время?
— На сколько именно? Я тороплюсь: сегодня вечером я уезжаю, а если вы мне откажете, я хотел бы попытать счастья в других местах.
— Хм… — Старик опять задумался. — День или два это было бы самое лучшее, это хороший срок, чтобы трезво оценить такую книгу. Но раз вы говорите… Что ж. Обычно не делаю исключений, но вы меня заинтересовали. Думаю, часа или двух мне вполне хватит, чтоб просмотреть её, как говорится, по диагонали. В любом случае вам грех сетовать на время — если я вам откажу, вы до вечера успеете обойти всех кого хотите: в этом городе не так уж много типографий.
Золтан поколебался. По правде говоря, в издательских делах он абсолютно ничего не смыслил, но доводы типографа звучали логично.
— Ладно, — решился он. — Но я могу вам доверять?
— Вполне. — После его слов старик был вправе обидеться, но этого не случилось; он вёл себя совершенно спокойно. Видно, было это не впервой. — Кем бы я был, если бы терял чужие рукописи? Какая репутация была бы у моей мастерской? Если не случится ограбления, пожара или другого несчастья, вы получите свою рукопись назад в целости и сохранности (это если я не возьму её в печать). Скопировать за два часа я её всё равно не успею, разве что выпишу на листочек, хе-хе, какую-нибудь рецептуру от радикулита… В остальном — на всё воля Божья.
— Хорошо, — решился Хагг. — Я зайду к вам через два часа.
Он развернулся… и вздрогнул, буквально натолкнувшись на взгляд мальчишки, стоявшего у входа в типографию.
Это был брат Томас.
Старик печатник уже удалился, унеся с собою травникову тетрадь, а маленький монах с корзиной всё стоял, загораживая входную дверь, и, похоже, совершенно не собирался уходить. Капюшон его плаща был сброшен за плечи, руки упрятаны в рукава. Замер и Золтан, не зная, как ему теперь поступить, что делать и что говорить. Парнишка, похоже, слышал весь их разговор. Это было плохо. С другой стороны, ничего особенного не случилось — ну зашёл он в книжную лавку, пусть даже в типографию, что с того?