Лабиринт памяти

Jane Evans

Прошло немало минут, в течение которых они пили вино, разговаривали на нейтральные темы и даже смеялись, прежде чем Джинни засобиралась домой. Уже стоя у двери, Гермиона, наконец, решила закончить тему, которую они так ловко избегали в последний час.

— Знаешь, мне было гораздо легче его просто ненавидеть, думая, что он сам себе выбрал кривую дорожку.

— Значит, ты его больше не ненавидишь?

Гермиона на миг задумалась, прежде чем ответить:

— Ненавижу, но вместе с тем вижу в нем обычного человека, такого, как я и ты. Ни хуже, ни лучше. Просто с другим прошлым.

Джинни пристально посмотрела на неё и горько улыбнулась.

—

Гермиона, даже если он обычный человек, ты не для него, а он не для тебя. Ты понимаешь это?

— Да, — открывая входную дверь и чмокнув подругу на прощание, легко согласилась она.

В комнату порхнуло свежестью после только что прошедшего дождя. Джинни быстро выскочила за порог; пройдя пару метров, неловко помахала Гермионе и скрылась в темноте наступающей ночи, оставив за собой шлейф недосказанности.

Они обе понимали, что ответ Гермионы был почти правдой. Почти. Но всё ещё ложью.

*

После разговора с Грейнджер, Драко чувствовал себя абсолютно опустошенным. В голове всё ещё вертелись её слова, которые полностью шокировали его, но вместе с тем породили в его душе соблазн остановить её, послать всё к черту и пойти следом, и он бы так и сделал, если бы не тупое осознание того, что у их отношений нет будущего. Хотя то, что между ними происходит и отношениями-то назвать трудно: скорее, это непонятно откуда взявшееся гребаное влечение, желание обладать, чувствовать, прикасаться. Желание постыдное и темное, порочное и разъедающее, желание из разряда тех, которые лучше хоронить на дне своих самых запретных мыслей при первом же проявлении, но от которых так сложно отказаться.

И Драко понимал — отказаться от Грейнджер в этот раз будет гораздо сложнее, чем когда-либо ранее. Намного сложнее. Ведь он почти познал, каково это, заниматься с ней сексом, заставлять извиваться под своим телом и полностью её контролировать с помощью натиска своих умелых пальцев. И хотя он мог подчинить себе в постели любую женщину, что и не раз делал, но всё-таки с Грейнджер всё было иначе. Она сводила его с ума, заставляла буквально дрожать от возбуждения, и за этот их короткий эпизод на пляже Драко пару раз чуть не кончил прямо в штаны, просто слыша, как она стонет, просто видя, как она извивается под ним. Она определенно реагировала на его ласки острее, тоньше, чувственнее, чем любая другая женщина, с которой он спал. И это заводило, возбуждало, будоражило. Это убивало.

Драко не хотел никого видеть, и уж тем более, разговаривать с кем-то, но так уж вышло, что по пути в бунгало он встретил Блейза, и ему всё же пришлось перекинуться с ним парой слов. К счастью, Забини хорошо его знал и быстро понял, что Драко, мягко говоря, не настроен на общение, а потому оставил его в покое, не забыв, при этом буднично бросить напоследок: «Не позволяй этой сучке Грейнджер крутить тобой. Какая б там ни была между вами херня, постарайся выкинуть это из головы. Ты же Малфой, в конце концов».

Одного взгляда Драко было достаточно, чтобы Блейз заткнулся и отправился восвояси с твердой уверенностью в том, что его советам тут «рады» едва ли меньше, чем воскрешению Волдеморта. Чертов Забини, как всегда всё знает, как всегда в курсе всех событий. Конечно, легко ему говорить, когда у самого самое длительное увлечение продолжалось не больше недели. Драко был уверен, что Блейз даже по-настоящему никогда не желал никого, так, чтобы хотелось наплевать на все запреты и с годами усвоенные правила, лишь бы

обладать кем-то, лишь бы просто чувствовать. Хотя, он не мог его винить в этом. Ведь когда-то и ему самому казалось полным бредом иметь отношения с кем-то больше одной ночи. Окунувшись в воспоминания, Драко открыл дневник и начал писать:

Поразительно, как часто жизнь заставляет нас менять свой взгляд на те или иные вещи.

К примеру, женщины.

После школы, когда я бесцельно путешествовал по разным городам и странам, мне казалось, что все женщины делятся на два типа: безликие серые существа и женщины-вспышки. Первые встречались постоянно, вторые довольно часто, и именно их общество я предпочитал. Они были привлекательны, нередко обладали легким нравом, но почти всегда отличались отсутствием мозгов. Как правило, мы знакомились, весело проводили время, в эту же ночь спали, а дальше… Интерес пропадал. Красивые снаружи и пустые внутри, они были подобны куклам, стоящим в витринах магазинов на Диагон-Аллее. Бывает, задерживаешь на такой взгляд, мысленно восхищаешься, но тут же забываешь. Не женщина, а кратковременная вспышка, которая ослепляет, а через секунду уже ничего не остается. Поэтому, как вид, такие женщины довольно быстро мне надоели.

Примерно через год моего скитания я понял, что куда более интересно иметь дело с женщинами, разгорающимися медленно, словно уголь. С виду холодные и неприступные, они бросали вызов мужчинам, и, подозреваю, те зачастую трусили, боясь не справиться с задачей. А мне было наплевать. Я знал, что у меня всегда есть два надежных козыря в рукаве — деньги и власть, которые могли усмирить даже самую несговорчивую особу. Как же было сладостно наблюдать, как постепенно, не сразу, но всё же они начинали сдаваться, не в силах устоять пред материальными благами, которые им сулил возможный союз со мной. И когда уголек в их душах окончательно разгорался, когда они дарили мне себя, на этом вся игра заканчивалась: я терял интерес. Ведь это была просто очередная достигнутая цель, не более.

И, наконец, последний тип женщин, о существовании которых я узнал, лишь встретив Элису — женщину-пламя. Она была завораживающая, непредсказуемая, яркая, интересная. Она умела не просто увлечь, она умела заставить думать о себе, гадать, что же в следующий раз принесет общение с ней. К тому же, Эл была, что называется, девушка «моего круга». Она обладала утонченными манерами, природной аристократичностью и изяществом, которое было видно невооруженным глазом. И да, она была чистокровной, что само по себе являлось уже неплохим бонусом. Поэтому, устав от бессмысленности коротких случайных связей и приняв во внимание все эти многочисленные плюсы, я осмелился попробовать построить с ней «серьезные отношения», которых избегал раньше.

Это не было ошибкой. Мне было хорошо с Эл, она подходила мне, а я — ей. Можно сказать, мы вытащили друг друга из дерьма, в котором, казалось, оба глубоко погрязли. Она помогла мне отвлечься от ужаса войны, а я ей — вылезти из долговой ямы, которая практически её разорила. Да, мне было хорошо с ней. До тех пор, пока на горизонте не появилась Грейнджер.

Драко перестал писать, почувствовав внезапно проснувшуюся в нем злобу. Он скрипнул зубами, в очередной раз мысленно проклиная тот день, когда согласился прибыть на этот гребаный курорт, испоганивший его размеренную жизнь абсолютно неуправляемыми, неконтролируемыми событиями, курорт, вселивший в него дикие желания, абсолютно противоречащие его естеству.