Ледяной сфинкс
Шрифт:
– Как вам угодно, господин лейб-медик.
Боткин перевязал руку, и Александр сделал движение, чтобы подняться, но у него потемнело в глазах, и он опустился обратно в кресло.
– Сударь, сударь, – вмешался врач, – не так скоро!
– Я принесу воды, – сказала Амалия.
Александр позеленел, но возмутился:
– Не надо мне никакой воды!
Однако вода была принесена, и ему пришлось ее выпить, после чего он и в самом деле почувствовал себя немного лучше.
Хлопнула дверь, и в комнату без стука влетел Серж Мещерский.
– Ты жив! Боже мой!
– Да, – мрачно ответил Александр, дернув щекой. – Не повезло.
– Мне сказали, что ты погиб! Что тебя разорвало на части! Тебя ранили? Ты… – Серж хотел добавить еще что-то, но тут заметил Амалию и осекся. – Прошу прощения, сударыня. Князь Сергей Мещерский. – Молодой человек светски поклонился. – Из-за этих ужасных событий мы все просто голову потеряли.
– Простите, князь, – подал голос Боткин. И обратился к Александру: – Завтра я жду вас, чтобы осмотреть руку. Советую вам покой в ближайшие два-три дня, потому что, хотя раны ваши не так уж опасны, крови вы потеряли порядочно. – Он обернулся к Амалии. – Благодарю вас, сударыня. Вы проявили отменное самообладание!
– Вы слишком любезны, сударь, – ответила Амалия. – Я просто сделала то, что сделал бы на моем месте любой человек.
Девушка потянулась за перчатками, и Серж с поклоном помог ей надеть пальто. А затем спросил:
– Приказать подать вашу карету, сударыня?
Амалия внимательно посмотрела на него, и глаза ее сверкнули.
– Не трудитесь, она уже у подъезда. Прощайте, господа!
Улыбнувшись князю, попрощалась с доктором, который собирал свои инструменты, и удалилась.
– Кто это? – требовательно спросил Мещерский, оборачиваясь к Александру.
– Она, – коротко обронил тот.
– Кто?
– Амалия Тамарина, – нехотя буркнул молодой офицер.
– Вот как? А что она делает во дворце?
– Не знаю. – Барон поднялся на ноги и пошатнулся. Серж поддержал его.
– Тебе надо домой, – сказал князь. – Я позову Степку.
– Не стоит, – поморщился Александр. – У его родственников в семье крестины, и я отпустил его утром.
– Не очень-то удачный день выбрали для крестин, – усмехнулся Серж. – Ладно, тогда я тебя отвезу. Идем!
Мещерский засуетился, кликнул своего денщика, велел ему принести запасную шинель и помог Корфу надеть ее. Левая рука побаливала, и Александр не стал просовывать ее в рукав, а накинул шинель сверху.
Молодые люди спустились по служебной лестнице. Во дворе, прервав разговор с Волынским, к ним бросился граф Строганов.
– Мальчик мой! Ты жив? А мне наговорили бог весть что! Какое счастье, что все обошлось!
Граф сделал попытку обнять Александра – и, как нарочно, задел раненую руку.
– Осторожнее, – вмешался Серж, – он ранен!
– Ради бога, прости, – поспешно сказал сенатор, отстраняясь. – Я могу чем-нибудь помочь?
– Я бы хотел отвезти его домой, – сказал Мещерский. – Если вас не затруднит дать
– Да-да, конечно!
Строганов захромал прочь – распорядиться насчет кареты, а Александр увидел Амалию, которая только что показалась из другого выхода, натягивая перчатки. Волынский удивленно посмотрел на нее, но она, по-видимому, даже не заметила его. Девушка смотрела на черно-желтый императорский штандарт, который медленно полз вниз по флагштоку.
С площади донесся гул – находившиеся на ней люди поняли, что императора Александра Освободителя больше нет. На глазах у Амалии выступили слезы, и она смахнула их рукой.
– Сударыня…
Неловко, прихрамывая, к ней подошел Александр.
– Я хотел бы поблагодарить вас… – Барон запнулся. Говорить под этим открытым, прямым взглядом было особенно тяжело.
– Не стоит благодарности, – довольно сухо промолвила Амалия. – Я ничего не сделала.
– Я так не думаю. – Девушка повела плечом, словно показывая: неважно то, что думает он, а важно как раз то, что думает она. – Мой крестный предоставил свою карету, – продолжал Александр. – Если вам угодно, мы можем доставить вас до дома.
Амалия равнодушно поглядела на него, на Сержа, который маячил позади, стараясь не пропустить ни слова из их разговора, на старого графа Строганова, который приблизился, тяжело опираясь на трость. Потом, покачав головой, произнесла:
– Нет. Нам не по пути.
И ушла.
Глава 11
Сожаления
«Если бы я тогда была на канале…»
С этой мыслью Амалия уснула и с нею же проснулась на следующее утро.
«Если бы я оказалась там в то время, когда все случилось…»
Ей не давала покоя мысль, что если бы она была рядом, то сумела бы повлиять на происшедшие события. Хотя, по совести говоря, что она могла сделать?
«Если бы наша полиция работала лучше… Если бы угрозу вовремя вычислили и обезвредили этих безумцев… Ах, щучья холера!»
Ее мучило глубокое недовольство, словно она упустила что-то важное, словно в ее власти было что-то изменить, – но Амалия не воспользовалась предоставленной ей возможностью. Наконец она поняла, что именно было не так. И эта особая служба, о которой столько говорят… Если бы она занималась настоящими делами, а не всякими глупостями вроде какой-то картины…
Амалия была не права – картина Леонардо вовсе не может считаться глупостью, хотя, поскольку в мире все относительно, всегда можно найти большую ценность, чем это полотно. Если, конечно, очень захотеть.
Однако нашу героиню не покидало ощущение, что пока она искала Леонардо и впутывалась на краю света в глупейшие приключения, здесь, в ее стране, назревало нечто неизмеримо более важное, к чему она оказалась совершенно не готова. И теперь уже ничего, ничего нельзя изменить.
Амалия вышла к завтраку расстроенная, бледная и несчастная. На столе было всего два прибора.