Легенды авиаторов. Исторические рассказы
Шрифт:
Молчаливая бездна вод приближалась стремительно. «Вега» резко потеряла несколько
тысяч футов... пронеслась над волнами... и выправилась. В последний миг Амелии
удалось вывести самолет над самыми гребнями волн.
Все. Теперь нужно дотянуть до берега.
До любого берега.
Триумфальный полет над Францией исключается. Топлива не хватит.
Поднялось солнце, и впереди засияла зелень над полосой прибоя и скалами.
«Вега» пролетела над равниной и опустилась на траву.
— Эй, мисс! — раздался хриплый голос.
Пастух глазел на женщину, прислонившуюся к самолету и неподвижно глядевшую на
небо.
— Эй, мисс, вы откуда свалились-то?
— Где я? — тихо спросила женщина.
— Северная Ирландия, — пастух насмешливо сощурил глаза. — Недалеко от
Лондондерри. Сами-то вы откуда?
— Из Америки, — ответила женщина.
— Вот это да! — искренне удивился пастух. — Ну вы, мисс, и даете!..
Амелия устало улыбалась.
В эти минуты она была абсолютно счастлива.
43. Красный барон
27 апреля 1917 года, Западный фронт (Франция)
Антон Фоккер прибыл в расположение Одиннадцатой эскадрильи.
Весна, третий год изгоняемая из этих краев громом пушек и разрывами снарядов, вновь
робко подступилась к деревьям, тронула землю зеленой порослью.
Все еще прохладный ветер студил щеки, теребил волосы.
Авиаконструктор и летчики, казалось, не отдавали себе отчет в своей молодости: все они
казались себе изрядно пожившими, хлебнувшими на своем веку людьми.
Не было рядом никого, кто указал бы им на эту ошибку...
— Господин Фоккер? — Командир эскадрильи, светловолосый человек с пристальными,
немного навыкате глазами, крепко пожал Антону руку. — Рады вас приветствовать.
— Барон фон Рихтгофен? — в свою очередь чуть наклонил голову Антон Фоккер. —
Счастлив знакомством со знаменитым асом. Наслышан о ваших подвигах.
Рихтгофен побледнел еще больше — хотя, казалось, это было невозможно. Так
выражалось у него волнение — и это создало ему репутацию человека с ледяной кровью.
Даже экстаз, который он испытывал, глядя на очередной сбитый им вражеский самолет,
был каким-то холодным, словно огонь, вскипающий в его жилах, тут же застывал.
Репутация Фоккера была куда менее известной. И все-таки летчики хорошо знали этого
молодого авиаконструктора из Голландии: он был, пожалуй, единственным из всех, кто
ездил на фронт, разговаривал с истребителями, которые летали на его самолетах,
выспрашивал их мнение о машинах, внимательно выслушивал пожелания.
И, что еще более удивительно, — шел им навстречу.
— Говорят, у вас можно попросить чудо-самолет и через пару месяцев получить его? —
заговорил Манфред фон Рихтгофен.
Антон обаятельно улыбнулся:
— Я не такой уж Санта-Клаус, но попробовать стоит. Расскажите, как воюете, барон. Это
правда, что вы перекрасили свой самолет в красный цвет?
Рихтгофен засмеялся:
— Мне хотелось, чтобы неприятель узнавал мою птичку еще издалека. Ее называют «Пти
руж» — красная малютка...
Они прошлись по аэродрому.
— Знаете, господин Фоккер, недавно произошел один случай, — заговорил барон. —
Возможно, до вас дойдут кое-какие слухи. Мы тут соперничаем, и, честно сказать,
уступаем «соседям» по численности сбитых самолетов. А тут еще меня... гм... можно так
представить дело, что меня сбили. — Он вскинул голову. — Хотя лично я считаю, что
сбитым является лишь тот, кто падает.
— Полагаю, будет лучше, если я услышу эту историю из первых уст, — вежливо
отозвался Фоккер.
— Было так, — заговорил барон. — Я летел с моей эскадрильей и заметил противника.
Тот тоже летел со своей эскадрильей. Это произошло в окрестностях Ланса. Знаете, когда
летишь навстречу врагу, когда вот-вот начнется бой — нервы поневоле напряжены... —
Он энергично кивнул, словно отвечая своим мыслям. — В тот день у меня было пять
машин, у англичан — в три раза больше. Черт побери, они летели, как мошкара! Но если в
душе ты не сомневаешься в своем превосходстве, то не усомнишься и в победе.
Фоккер слушал молча. Он знал, что немцы любят хвастаться. Пожалуй, никто так не
хвастлив, как германские асы. Англичане — те другие: послушать их, так они совершают
подвиги между попойками и посещениями борделей.
— В общем, англичане нас атаковали, — рассказывал Рихтгофен. — Мы сомкнули ряды и
позволили этим джентльменам приблизиться. И тут один из них имел глупость
отклониться в сторону. «Ну все, дружок, ты пропал!» — воскликнул я и с громким криком
устремился за ним. Он начал стрелять раньше времени — верный признак того, что он
нервничал. «Давай, давай! — сказал я ему. — Все равно промажешь!» Он просто поливал
меня огнем! Ощущение не из приятных.
По тому, как блестели глаза барона, Фоккер понял: тот наслаждается каждым мгновением
из пережитого.
— Честно сказать, в тот миг я громко смеялся, — прибавил Рихтгофен. — Англичане
вечно стреляют всякой дрянью! Нужно только привыкнуть, и все. Когда же я подошел к
нему метров на пятьдесят и сделал пару прицельных выстрелов, раздался хлопок, и что-то