Легенды и сказы лесной стороны

Афоньшин Сергей Васильевич

привстал, рукой о стену опираясь:

— А побратим твой Семка-смерд на что? Да толь-

ко решись! Чай, помнишь, как Печерская обитель,

бывало, семерых удальцов за стенами укрывала? А

какие дары за то монастырю поданы, о том только

игумен да келарь знали-ведали. А ты бедности боишь-

ся. Да только начни! А какое место-урочище раздоль-

ное да привольное укажет тебе Семка-смерд, брат твой

названый! Там и леса непроходимые со зверями пуш-

ными

и снедными, с бортями медовыми — медовый

край, и тони-заводи стерляжьи да осетриные. И рядом

тропа-дорога в края хлебные, из низовской земли в

даль басурманскую. Скупиться да гривны считать

твоей обители будет некогда. А богатство твое там, на

речке Керженке, а в каком урочище, под какой сос-

ной, о том только Сарынь Позолота ведает!

— Эх, кабы мне твои лета-молодость да мою быва-

лую силушку! Не отстал бы от твоей ватаги ни на еди-

ный шаг. Послужил бы Семену Позолоте, как нико-

му за всю жизнь не служивал! — Это старец Аксен,

атамана заслушавшись, незаметно, шаг за шагом по-

двинулся и, стоя над ним, как на самого бога гля-

дел. А беглый монах Макарий, инок мятежный, мол-

чал. Но понял атаман Позолота, что они теперь и по-

братимы, и сподвижники.

Заходили гоголем, орлом глянули шестеро удаль-

цов, как видно стало, что их атаман хворобу поборол.

И дивно всем было, что чернец-целитель с Позолотой,

как братья родные, сердцами открытыми и дружбой

связаны. Да и монахи все до единого тому радова-

лись. Вот как-то собрались чернецы и ватажники во

единый круг Иванов день помянуть. И вожаки к ним

подсели. И поделился Макарий со всеми раздумьем

своим. Не ждал, не гадал он, что его чернецы так

дружно духом поднимутся. Первыми братья-плотники

рассудили веско, неторопко:

— Оно неплохо, кабы свою монашью обитель где-

то обжить, подале от князей да бояр. Был бы лес под

рукой — к покрову кельи выстроим из дерева самого

доброго!

Подстали тут чернецы-кузнецы беглые:

— Была бы там только порода рудная, железная.

На укрепу дубовую накуем и шпигрей, и чесноку

острого, частокол скрепим железом-обручем намерт-

во!

— Она, эта вольная жизнь под чистым небушком,

под дождем да божьей росой, приманчива, видно,

только издали. А изведавши ее, под крышу манит.

Да и одежа с обувкой при вольной-то жизни скоро

ветшают, изнашиваются. А где ее новую взять, коли

с

чужого плеча, с чужой ноги не снять? Из монахов

какие уж грабители! — таково слово шварь да швец

молвили.

Оглядели на себе одежку да обувку Позолотины

молодцы, ничего не молвили, а подумали: «Давно и

нам приодеться пора. Монахам и в барахле ходить

незазорно, иные из них еще и веревкой подпоясыва-

ются, а удальцам из вольницы подай новое да нена-

деванное! »

— А я одно скажу: одна сласть мне комарей кор-

мить, что тут, на Узоле, что на другой такой реке. И

одинаково ухой кормить, что своего брата чернеца,

что удалого молодца из вольницы. Эх, привел бы гос-

подь, довелось бы порыбачить на Волге-матушке! То-

то вольготно да радостно!

После рыбаря Варнавы позамолчали все. Монахи

вольную жизнь заживо хоронили, удальцы на новую

надеялись, с везеньем да удачами. А над Аксеновой

зимницей и старицей, кружась, орел летал высоко-

, до самой Волги землю оглядывая. Старец Ак-

сен давно за ним из-под руки следил. И за всех радо-

вался. Видеть в небе орла — к счастью и удаче, к ве-

зенью во всяких делах. И крикнул старец, да так, что

сам Макарий с Позолотой вздрогнули:

— Сар-р-рынь! Не вешай головы, молодцы! Гляди

в небо! Вот орел высоко летит, птица смелая, далеко

глядит, удачу сулит! Но чую старым сердцем, приго-

дится еще вам закутка Аксенова!

С утра челны заново просмолили и на жарком сол-

нышке просушили. После того на воду их столкнули

и разное добришко в них погрузили. Со старцем Ак-

сеном простились, от берега оттолкнулись, веслами

взмахнули, за одну ночь из Узолы выплыли и мимо

Новгорода низовского проскользнули. И на низы Вол-

ги подались. Плыли день да ночь и поутру свернули

в устье реки, что с левой стороны в Волгу стремилась.

По берегам дубняки могучие, липы столетние и ели,

как стражи-монахи угрюмые. А вода в той реке опять-

таки красная. И посмеялись молодцы-чернецы, рабо-

тая веслами против быстрой речной струи:

— Видно, и тут наш Варнава свою бороду помыл.

Не зря вода желтым-желта, как медная!

При самом устье на берегу станом стали. Выбрали

место повыше, что вешней водой не заливалось, и тут

свое гнездо заложили. И чернецы и удальцы знатно

работали. Не боярину с ордынцем, а себе зимовье

строили. И вырастал сруб за срубом, лубяной кров-

лей покрывался, с подножия красным мхом да зем-

лей утеплялся. А рядом за дубняками Волга волнами