Легенды и сказы лесной стороны
Шрифт:
катилась, к морю воды несла, только горе и беды ни-
зовской земли сбыть не могла. А за Волгой при устье
речки Сундовика на горах чернел остов выжженной
крепости. Кем, каким ворогом растоптана укрепа на
грани низовской земли? Княжичами нижегородскими
при помоге басурман — булгар да татар.
Не по дням, а по часам росла сосново-дубовая оби-
тель у Желтых вод при устье речки Керженки — оби-
тель гонимого мятежного чернеца Макария
Радовался Семен Позолота новой жизни своего по-
братима. И думал о том, как будет расти и укреплять-
ся эта обитель инока Макария от даров руки разбой-
ничьей. Лишь бы стояла эта монашья братия против
ненавистного гнета басурманского да не служила
боярам, что головой запродались ордынцу проклято-
му. А он, атаман Позолота, их в беде не оставит. Бу-
дет чего отсыпать в копилку-кружку монастырскую
опричь того, что у Темной заводи на Керженке захо-
ронено. Не скупись, игумен Макарий, серебру да зо-
лоту и мертвый послужит!
На берег Волги выходил атаман Сарынь Позоло-
та и оком соколиным грозился вверх и вниз по могу-
чей реке. Как тигр, на водопойной тропе затаившись,
он будет поджидать на этой большой дороге-реке бо-
гатых и знатных басурман и ненавистных бояр, хан-
ских угодников. А матушка-Волга, она много знала,
далеко вперед времени глядела, но над задумкой по-
братимов не насмехалась. Послужит им сколь послу-
жится, коли задумали они для низовской земли дело
доброе, честное и смелое.
Опять один остался старец Аксен. Вокруг своей
закутки бродит, кряхтит, покашливает, незваных гос-
тей вспоминает. «А пусть поплавают, на новых мес-
тах поживут, горем и радостью, удачей и бедой поте-
шатся. Не один раз вспомнят закутку Аксенову, опять
побывают. Святу месту не быть пусту. От озорного*
боярина да басурмана не только что на Узолу, на
саму Унжу спрячешься!»
Согнула старость мать Агапею, хозяйку Зачатьев-
ской обители. Давным-давно в монастырь по доброй
воле пришла да по зову самой княгини основательни-
цы. Боярская дочь, в молодости гулливая да распут-
ная, в зрелых летах сплетница да сводница, а под
старость в святую обитель, к божьему порогу посту-
чалась.
Заскрипели врата рая бабьего и впустили греш-
ную с даром богатым. С дорогим-то вкладом и в
монастыре не всухомятку живут: и тешатся, и винцо
заморское пьют.
В миру сама гуляка да распутница, а в старости
черница и ханжа, злыдня на все красивое и доброе,,
что в людях есть, мать Агапея молодых послушниц
да черниц заживо загрызала, на вольный свет взгля-
нуть, ветерком свежим дохнуть им не давала. Вот
Олена воеводина, птаха вольная да смелая, попала
послушницей в ее клетку душную. И с первых же
дней возненавидела Олену карга Агапеюшка, готова
была ее слопать глазами зелеными, придушить зуб-
ками желтыми, съесть, как кошка старая касатку-
ласточку.
Ходит, бродит по двору старая Агапеюшка, стучит
посохом, а посошок повыше ее головы. «Долгим-то ба-
тогом подале достану, покрепче, побольнее ударю!»
И боятся ее посоха черницы и послушницы пуще кну-
та и плетки шелковой. Так с посошком она и в цер-
ковушку бредет. Одной рукой крест на цепи золотой
ко груди прижимает, другой на посох опирается. А
посох выше ее головы, а глаза злые да зеленые.
Бродит игуменья по двору монастырскому, подож-
ком стучит, по сторонам глядит. И чудится ей, что
не высоки стены вокруг обители, не крепки ворота да
запоры, широки оконца в кельи, ненадежны решетки
железные, легки ставни оконные. А обитель ее к Вол-
ге крайняя, к лихим заволжским людям ближняя. Не
хитро вольным людям через стену перевалить и всех
монашек как кур передавить да и забрать сокрови-
ща, что годами накоплены.
Не одиново распоряжалась Агапеюшка корен-
ного кузнеца-умельца из Кувыльного оврага позвать.
Но кузнецы, как сговорясь, одно в ответ: «Повреме-
нила бы, мать игуменья. Не вернулся еще из отлучки
главный умелец по решеткам, замкам да запорам. Вот
как объявится, и устроит все. А со стороны, кого по-
пало, не нанимала бы. Чай, помнишь, как один мо-
лодец по городу ходил и запоры со звоном дуракам
подлаживал!»
Ну вот ждала так мать Агапея и дождалась нако-
нец. Постучался в ворота дубовые кузнец-молодец,
рожа, как у цыгана, немытая да прокопченная, одеж-
ка в дырах, окалиной в кузнице прожженная, только
и видно из-под копоти, что глазами смел да волосом
русоват. А так по всему — из пекла от чертей выр-
вался.
Впустили молодца, и сама Агапеюшка его встре-
тила. А кузнец под ее крестное знамение поклонился
и таково первое слово молвил: