Легенды рябинового леса
Шрифт:
Одна его рука исчезла под столом, легко опустившись на моё колено. Я дёрнулась, адреналин пронзил меня. Он медленно скользнул вверх, поднимая шёлковый подол моего платья выше, сжимая его в своих обжигающих пальцах.
— И, — прошептал он, его голос ласкал мою шею, как пёрышко, — как только фейри перестанет им пользоваться… — его рот, казалось, приблизился к моей челюсти. Я отвернула лицо. Его дыхание коснулось раковины моего уха. — Как я перестал…
Я повернула к нему лицо. Он не остановился. Он играл со мной, видя,
— Эффект. Пропадает. Точка.
Я вцепилась в его руку, останавливая движение его пальцев, и пристально посмотрела на него. Эмоции бурлили внутри меня… гнев, ненависть, страх, желание и смущение. Они все были на месте, хлестали меня, как будто я ещё не опустилась. Мои глаза горели вместе с моей рукой… вместе с его ладонью, которая всё ещё была на моём бедре. Я закрыла глаза. По щеке скатилась слеза. Стыд побеждал, расплющивая моё больное эго. Он поднёс свободную руку к моему лицу, смахнул слезу, затем перевернул ладонь, переплёл свои пальцы с моими дрожащими и крепко сжал.
— Кэт, почему ты плачешь?
— Я подавлена, — прошептала я.
Он заправил прядь волос мне за ухо.
— Почему?
— Потому что я так жалко слаба.
— Потому что ты не можешь сопротивляться каптису? Я никогда не видел никого, кто мог бы. И, как я уже сказал, ты сопротивлялась мне. Меня никогда никто так сильно не отталкивал.
— Ты просто говоришь это, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше.
— Нет, это не так, — он взял меня за подбородок. — Посмотри на меня, Кэт.
Я неохотно посмотрела на него.
Его кадык дёрнулся.
— Вчера на крыше, — его лицо омрачилось неуверенностью, — ты бы действительно предпочла прыгать?
Я удивлённо отпрянула, и мои пальцы перестали дрожать.
— Я чувствовал, что между нами что-то есть, но до прошлой ночи, когда ты попросила меня прекратить использовать капсис на тебе, я думал, что всё это было в моей голове.
Мой желудок затвердел и запульсировал, как будто моё сердце переместилось вниз.
— Прошлой ночью я не использовал каптис. Я никогда не использовал его на тебе. Никогда бы не осмелился, — улыбка приподняла уголки его рта на самую короткую секунду. — Тот факт, что ты что-то почувствовала, заставил меня задуматься, возможно, это было не всё в моей голове. Если, возможно, это было и в твоей.
Я опустила глаза на стол. В чёрном лаке я видела, как мои ресницы слиплись от слёз.
— А потом сегодня вечером ты просишь меня использовать это на тебе. А теперь ты даже не можешь посмотреть на меня. Поэтому я спрашиваю, какого чёрта мы делаем?
Его большой палец погладил внутреннюю сторону моей ладони. Так же, как он сделал вчера на крыше. Я снова подняла на него глаза. Они светились беспокойством.
— Я делаю то, что у меня получается лучше всего, — медленно сказала я.
На его горле пульсировала вена.
— И что это такое?
— Я
Его зрачки пульсировали.
— Кто был бы подходящим человеком? Охотник?
Резкость его тона заставила меня ахнуть.
— Нет.
— Тогда кто был бы подходящим человеком?
— Человек, который не связан.
— Я не связан.
Я заставила его замолчать пальцем.
— Мужчина, который не испытывает отвращения ни к одной части меня. Огромной части меня.
Его большой палец замер на моей ладони, но он крепче сжал мою руку в своей.
— Я не испытываю. Я просто не знаю, что…
— Мужчина, который не относится к женщине как к чужой добыче.
— Это несправедливо. Ты бросаешь мне в лицо всё, что я когда-либо говорил тебе.
— Мужчина, который не думает, что фейри, любящий охотницу, самая мерзкая вещь в мире.
— Когда я…
— Борго и Ишту. Я слушаю, Эйс. И я учусь. Медленно. Но я учусь. Поэтому я могу сказать тебе с абсолютной, непоколебимой уверенностью, что мы совершенно не подходим друг другу. Что в конечном итоге мы причиним друг другу гораздо больше боли, чем будем любить друг друга.
Его губы сжались.
— И попробуй сказать мне, что я ошибаюсь, — сказала я.
Он отпустил мою руку. Она безвольно упала мне на бедро. А потом он отпрянул от меня.
— Ты, очевидно, составила своё мнение обо мне.
Он сделал знак официанту, его движение было резким.
— Не могли бы вы принести нам остальную еду, или все ваши повара на перекуре?
Официант поспешил прочь.
— Не срывайся на нём, — сказала я.
— Я вымещу это на том, на ком, чёрт возьми, захочу выместить это.
Его гнев вспыхнул, как у ребёнка. Ему было больше ста лет, у него было гораздо больше женщин, чем я когда-либо могла себе представить, возможно, кто-то на этом пути отверг его — хотя я в этом сомневалась — и всё же ему было больно.
— Ты сам сказал, что тебя тянет не к тем людям, — напомнила я ему. — Я избавляю тебя от ещё одной неприятной связи.
— Не смей перекладывать это на меня.
Он покачал головой, и прядь волос, намазанных гелем, упала ему на глаза. Он отвел её обратно.
— Мы оба говорили друг другу обидные вещи. Ты обвинила меня в убийстве, чёрт возьми. Как ты думаешь, что я при этом почувствовал? Это так разозлило меня, что я остался в Неверре. Но я простил тебя, потому что знал, что ты говорила из страха, и ничто из того, что я делал до этого момента, не заставило тебя доверять мне.
Мой желудок скрутило узлом.
— Посмотри на нас, Эйс. Перестань болтать и посмотри на нас. Мы уже причиняем друг другу боль.
Он пристально посмотрел на меня, а затем вскочил со своего места и выбежал из ресторана. Я оглянулась на стол, где официант расставлял тарелки с прекрасной едой, но ничто меня не привлекало.