Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
Шрифт:
Рана у меня на ноге не заживает и превратилась в открытую язву. Здешний фельдшер окончил, по-видимому, то же училище, что и его коллега в Маскаре, и прописывает мне йод ведрами. Жжет неимоверно, а толку никакого.
Из 1-го взвода дезертировал голландец Хайнц. Виссман уверяет нас, что далеко он не уйдет: ближайшая граница — с Марокко, а там беглец наткнется на проволочное заграждение под током и минное поле. Такие заграждения, возведенные французами вдоль границ с Марокко и Тунисом, тянутся далеко вглубь пустыни и не дают тысячам алжирских феллаховпроникнуть на родную землю, с которой их согнала война, развернувшаяся в середине 50-х годов не на шутку.
Виссман проводил сегодня утром занятия по ближнему бою. Они проходят на бетонной площадке, и отношение к ним здесь гораздо серьезнее, чем в Маскаре. Этого никто из нас не ожидал — мы думали, что достаточно уже наломались во время начальной подготовки. Мы жестоко ошибались, и у меня закрадывается подозрение, что настоящие испытания только начинаются. Виссман немного с придурью, так что лучше не выводить его из себя. Сегодня он придирчиво следил за тем, чтобы во время рукопашных схваток никто не работал вполсилы. Он дважды подзывал к себе легионеров, которые, по его мнению, вкладывали слишком мало чувства в броски через плечо, и показывал на их примере, как это надо делать. Демонстрация была, прямо скажем, жестокая. Такие парни, как Виссман, получают удовольствие, причиняя другим боль. Что нас ждет впереди?
Наступили суровые времена. Целыми днями мы отрабатываем на солнцепеке все те же хорошо известные нам приемы и упражнения, к тому же нас достает Виссман со своими туповатыми подручными, капралами Маллони и Каном. Пища здесь поражает своей несъедобностью, особенно после Маскары. Там еды не всегда хватало, но сама по себе она была вполне качественной. Здесь же продукты явно порченные, да в придачу не хватает пресной воды. Ее привозят ежедневно из бель-Аббеса в цистерне. К полудню она нагревается и становится непригодной для питья.
Сегодня, демонстрируя один из приемов дзюдо, Крюгер сломал ногу Мартинесу. Мартинес — испанец и обладает свойственным этой нации обостренным чувством гордости. Он не издал ни звука, когда это произошло, и кое-как добрел до своего места в строю, в то время как Крюгер насмехался над ним, изощряясь в придумывании обидных прозвищ. Мартинес в ответ лишь слабо усмехался, и даже это, вероятно, причиняло ему боль. После занятия мы отвели его в санчасть, и фельдшер констатировал перелом. Теперь Мартинес лежит в гипсе в изоляторе, а Крюгеру ровным счетом наплевать. У де Граафа тоже проблемы со здоровьем. Он заявил, что у него что-то не в порядке с ногой, и его отправили в бель-Аббес к врачу. Тот не нашел никаких болячек, и в результате де Граафу впаяли восемь суток гауптвахты (стандартный срок за симуляцию). Очевидно, другого лечения здесь не признают.
Сегодня во время послеобеденной сиесты дезертировали Лефевр и Абуан, а в семь вечера уже пришла весть, что их задержали моторизованные войска регулярной армии. Я в это время был в карауле, и мне велели ехать на джипе с командой, отправившейся за ними. Команда состояла из старшины роты Вестофа и Виссмана. Когда мы приехали в моторизованную часть, к нам вывели двух задержанных, и тут Вестоф буквально огорошил всех, включая меня, вытащив свой пистолет и уложив обоих на месте ударом рукоятки по голове. У Лефевра кровь брызнула фонтаном. После этого их запихнули в джип.
Надо было видеть, какое изумление и ужас выразились на лицах наблюдавших за этим французских солдат. Да и у меня, наверное, с лицом было не все в порядке. Мы вернулись в Сюлли, арестованных провели к капитану Глассе. Меня поставили караульным у дверей его кабинета. Глассе избил их до полусмерти, и это было лишь прелюдией к их дальнейшим мучениям.
Для начала им назначили трехчасовой пелот(дисциплинарную трепку). Это наказание заключается в том, что провинившемуся надевают на спину набитый камнями вещмешок с проволочными лямками, а на голову стальную каску без подкладки и заставляют бегать по кругу. При этом сержант (в данном случае Виссман) стоит в центре круга со свистком. При одном свистке провинившийся должен совершить кувырок вперед, при двух — ползти на животе, а при трех — маршировать с согнутыми коленями. Если он снижает темп или падает (что с Лефевром и Абуаном случалось сегодня неоднократно), сержант подгоняет его. Когда у Лефевра с Абуаном уже не было сил держаться на ногах, их заставили проползти по открытой сточной канаве, а затем, в довершение всех унижений, ползать на животе по казарме. Мы все должны были стоять навытяжку у своих коек, а эти двое, измазанные в грязи и нечистотах, ползали у наших ног, задыхаясь и стеная, и были даже мало похожи на людей.
Так здесь наказывают дезертиров, и этот случай послужил уроком нам всем. Среди нас не было ни одного, кому не приходила мысль о бегстве, и не осталось ни одного, кто, при всем своем негодовании по поводу этого бессмысленного варварства, не был бы в глубине души напуган тем, что садист вроде Виссмана может беспрепятственно вытворять такое. Жаловаться некому — в легионе нет такого понятия, как жалоба. Власть полностью принадлежит тем, кто ею облечен, начиная от капрала и выше.
Лефевру и Абуану прописали пелотпо четыре часа ежедневно: два часа утром и два после обеда, в самое жаркое время дня. Абуан негр и вроде бы переносит это довольно стойко, хотя у него, как говорят, поздняя стадия сифилиса и его каждый день накачивают пенициллином. Лефевр же выглядит лишь наполовину живым. Глаза его ввалились и блестят, как два сапфира, погруженные в черные распухшие мешки; он совершенно пал духом и передвигается чисто автоматически. Надеюсь, он все-таки выдержит. Сейчас у него вид человека, которому не хочется жить.
Сегодня утром приступили к практическому изучению прыжков с парашютом и погрузились на самолет «норд-норатлас», приспособленный для перевозки десантников. Машина довольно древняя. К бортам прикреплены откидные скамейки, а сверху вдоль салона натянута проволока для зацепки строп, и больше ничего нет. Хотя мы сами сегодня не прыгали, нам хватило того, что мы наблюдали, как это делают другие. Зрелище, надо сказать, устрашающее, и как подумаешь, что в следующий раз будешь на их месте, — пробирает нервная дрожь.
В последнее время мы вдоволь набегались по окрестным холмам — обучались тактике передвижения в гористой местности. Эти тренировки вкупе с утренним десятимильным пробегом до бель-Аббеса и обратно так развили нашу мускулатуру, что дальше, уж кажется, некуда. Паркур де комбатанздесь гораздо труднее, чем в Маскаре, и теперь мы перемахиваем через стены, перепрыгиваем через канавы и взлетаем по канатам не хуже обезьян, резвящихся на деревьях. У нас не осталось ни грамма лишнего жира.