Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 2
Шрифт:
Ч а с т ь 1.
Познание продолжается…
(Милан)
Г Л А В А 1.
Леонардо натянул поводья и остановил коня на вершине небольшого холма: перед ним на далёкой равнине у подножия Альп лежал Милан. От вида величественных крепостных стен, множества церковных и монастырских куполов, замка Кастелло ди Порта-Джовиа у него учащённо забилось сердце. Всю дорогу от Флоренции он размышлял: станет ли Милан его домом или временным пристанищем для его начавшейся жизни скитальца после долгих лет забвения, которые, как он всё-таки сделал вывод, не были для него потеряны. Одиночество ему позволило справиться со скукой тем, что он перепробовал себя в разных областях науки, выработав убеждение, что его возможности могут шириться по мере его интересов и целеустремлённости.
Он не прекращал работы даже на постоялых дворах, останавливаясь
Миновав городские ворота, Леонардо расспросил берровьеров, где в Милане находится рынок Бролетто, и направил коня к центру города. Галеотто Сакробоско жил в окрестностях рынка Бролетто в доме знаменитого миланского пекаря Амброджо Гурильо, чья выпечка поставлялась к столу самого герцога Людовико Сфорца и вельможам всего миланского Двора. День был в самом разгаре. Солнце пряталось за тучи и щадило городских жителей, не давая им мучиться от его жарких лучей. Люди занимались своими делами. Кое-кто из них, в особенности хорошенькие девушки, заостряли на нём внимание – да и как не заострить на таком могучем красавце, восседавшем на статном коне? И Леонардо отвечал им улыбкой.
У рынка Бролетто на площади возле рыночной часовенки Сан-Джовани собралась большая толпа народа: праздновался день Великомученика Георгия. После долгой праздничной службы, проведённой во всех церквях, люди соревновались в силе и ловкости. Спешившись, Леонардо, ведя коня под уздцы, пробился сквозь толпу к центру площади и залюбовался игрищами миланских горожан. Тут были и фехтовальщики на деревянных мечах; силачи, поднимающие тяжести; борцы; бегуны и метальщики копий. Особенным видом соревнований, в котором могли принять участие все собравшиеся на праздник миланцы, – его придумали патеры Апостолической Курии – было подбрасывание монетки в кампанилу часовенки Сан-Джовани; та монетка горожанина, что звонко ударялась о колокол в кампаниле, возвращалась её владельцу вместе с прощением ему грехов; те же монетки, что не достигали колокола или же бились о него беззвучно, отправлялись в казну Апостолической Курии. Глядя на всю эту толчею, Леонардо чувствовал, как у него – за долгое время тяжёлых переживаний – в душе впервые появилось ощущение лёгкости и весёлого настроения. У него не было желания принимать участие в празднике, он просто стоял и наслаждался гомоном толпы, ставшей для него после долгих лет уединения и затворничества, волнующей стихией его собственного возрождения. Он слушал её разнообразный гул, как прекрасную музыку, и вдохновлялся её радостью. Никто из окружавших его людей его не знал, и это обстоятельство ещё больше радовало Леонардо.
Постепенно, заражаясь неистовством толпы, он стал невольным болельщиком соревнующихся, и с каждой минутой его голос в людской толпе становился громче и громче… Один из борцов – молодой рослый парень, полного телосложения; в облачении шкур и маской «головы минотавра» – заметил его в толпе и пригласил на поединок, но Леонардо отказался. Людские возгласы ободрения, а также насмешки по поводу того, что он такой высокий и здоровый, но боится вызова, никак не повлияли на его решение: к ним он остался глух. Внимание Леонардо в этот момент было приковано к маленькому оборванцу лет пяти, пытавшемуся украсть монетки у подбрасывающих их людей к колоколу кампанилы часовни Сан-Джовани. Юркий мальчуган сновал под ногами взрослых, как напуганный в поисках убежища муравей; и при этом он ловко воровал монетки, упавшие на землю прямо из-под носа рыночного викария, собиравшего их для казны Апостолической Курии. Он делал это так ловко, что Леонардо от души хохотал. Однако не все были так веселы от проказ мальчишки, как он, и не все забавлялись его воровской отчаянной ловкостью. Один из горожан, по виду похожий на банковского клерка со злобным лицом изуродованного судорогой зависти, – по-видимому, именно по этой причине он пришёл к часовне Сан-Джовани, чтобы вымолить у Святого прощение за разъедавший его грех, – он с такой силой схватил за руку маленького воришку, укравшего у него монетку, что тот заверещал от боли, как придавленный котёнок.
–– Вот он, маленький плут! – радостно засмеялся «завистник», слушая тонкий крик мальчугана. – Сейчас приставы Джустиции надают тебе палок по рукам!.. Отобьют охоту к воровству!
Толпа всколыхнулась от крика ребёнка: кто-то был солидарен с «клерком»; а кто-то требовал от него, чтобы он не мучил голодного мальчишку и отпустил; приставы Джустиции уже направлялись к пойманному воришке. Леонардо омрачился, предчувствуя, что сейчас грозит маленькому нищему оборванцу. Он уже хотел было заступиться за малыша, но тот сам, укусив «клерка» за палец, вырвался из его рук и бросился через площадь наутёк. Однако и тут мальчугана поджидала неудача: он был схвачен тем самым борцом-здоровяком в маске минотавра, бросавшим вызов Леонардо, и забился в его крепкой хватке, как заяц, попавший в силок. Мальчишка уже не закричал, а отчаянно заплакал, навзрыд, зная, что никто его не спасёт и помощи ждать неоткуда.
–– Эй ты, воловья морда! – гневно и хрипло крикнул из толпы Леонардо. – А ну отпусти мальчишку!
Он вышел из людской толчеи и, ведя за собой в поводу коня, подошёл к борцу. Все с любопытством ожидали, что сейчас произойдёт. За маской минотавра угадывалось, что и борец удивлён гневной требовательностью того, кто ещё минуту назад трусливо отказался от его вызова. Его плечи затряслись, а под маской раздавался издевательский смех. Леонардо спокойно взял его за основание кисти той руки, которой он держал мальчика, и сдавил её: хрустнула кость; вместо смеха раздался приглушённый вскрик, какой бывает при неожиданной боли, и недавний победитель, которого никто не смог победить, упал на колени перед Леонардо, пытаясь другой рукой разжать его пальцы. Освободившийся мальчуган не убежал, он замер и, перестав плакать, с благоговением смотрел на спокойного и бесстрашного незнакомца, сумевшего побороть непобедимого борца лишь одним к нему прикосновением. Толпа тоже замерла. Оторопев от изумления, остановились и приставы городской Джустиции.
–– Отпусти! – скривившись от боли, едва слышно смог выдохнуть борец.
Леонардо отпустил его, и он рухнул к его ногам, зажав от боли руку у себя между ног; затем Леонардо взял малыша и, подняв его, усадил себе на руку.
–– Ты кто?.. Как тебя зовут? – утирая слёзы со щёк малыша, спросил он.
–– Джиано Джакомо Капротти! – улыбаясь ему, ответил малыш.
–– Джиано Джакомо… – толпа разорвалась оглушительными возгласами, не дав ему договорить имени мальчика; её завела необременительная и такая лёгкая его победа над непобедимым борцом.
С опозданием она взревела, и на Леонардо посыпались, как на победителя, бутончики различных цветов и лепестки роз. Рыночный викарий, исполнявший роль секретаря распорядителя праздника, преподнёс ему в качестве подарка большой кувшин белого вина, огромный телячий окорок, молодого барана и меч с чеканным изображением на рукоятке Святого Георгия Победоносца. «Vinci – vincere!» – с усмешкой произнёс про себя Леонардо, принимая от него подарки. Он подошёл к часовне Сан-Джовани, взял из ладошки малыша украденную им монетку и подбросил её к колоколу кампанилы – толпа опять замерла – монетка, засверкав на солнце, взлетела ввысь, описала небольшую дугу и, ударившись со звоном о колокол, отлетела на пологую крышу часовни, скатилась по черепичной поверхности и упала на землю. Толпа взревела. Часовенка Сан-Джовани по сравнению с другими городскими соборами и церквями хоть и была невысокой, но подбросить монетку на высоту её колокольни, мало кому удавалось; а тут этот незнакомец подбросил её, не выпуская ребёнка из рук.
–– Отпускаются тебе, малыш Джиано Джакомо Капротти, твои грехи!.. – усмехнулся Леонардо, подняв с земли монетку и вложив её обратно в ладошку малыша. – Или не так?! – обратил он внимание на рыночного викария.
Викарий, безысходно разведя руками, пожал плечами. Леонардо опустил малыша на землю и, слегка поддав ему ладонью под зад, улыбнулся.
–– Иди с Богом, Джакомо, и больше не попадайся!
И мальчик, зажав в своей ручонке монетку, как святыню, бегом помчался с площади так быстро, будто боялся, что его вновь остановят и на этот раз отнимут монетку безвозвратно; а ему самому уже не избежать безжалостной расправы взрослых. Леонардо, положив в дорожный мешок призы и привязав к седлу коня повод подаренного барана, тоже пошёл с площади. Людская толпа, желая знать имя победителя, взывала ему вслед, чтобы он назвал своё имя.