Летучий корабль
Шрифт:
– Вот, — он сует нам под нос пухлую папку, ворох пергаментов в которой говорит о том, что преступлений мы с рыжим совершили немало, — предлагаю вам ознакомиться с материалами дела. Суд назначен на завтра. В вашем распоряжении час.
– Вы полагаете, за час с этим можно ознакомиться? — спрашивает Рон.
– Такова процедура.
Если такова процедура для всех процессов в Визенгамоте, я не удивляюсь отсутствию у Фрисби какой-либо реакции на наши возражения. Ему все равно, суд состоится при любой погоде…
– Я могу кратко изложить вам суть дела, — вполне дружелюбно предлагает он. — Вы обвиняетесь в шпионаже в пользу бандитов, уже более года терроризирующих
Рон подпирает голову рукой, смотрит на Фрисби с чуть уловимой улыбкой и, наконец, произносит:
– Я вот все думаю, мистер Фрисби, кто из нас сошел с ума — я или Вы?
– Попрошу Вас, Уизли! Вспомните, с кем Вы разговариваете!
К нам тут же приближаются авроры, но секретарь суда делает им знак, и они оставляют нас в покое — мы же не агрессивны. А он, думаю, видал и не такое. Напротив, его лицо неожиданно становится приторно добрым и ласковым, он доверительно склоняется к нам и говорит практически полушепотом:
– Советую вам, молодые люди, согласиться со всеми пунктами обвинения. Доказательства, собранные против вас, практически неопровержимы. Что толку отпираться? В случае если вы продемонстрируете искреннее раскаяние и готовность сотрудничать с судом, вы вполне можете рассчитывать на снисхождение.
– Скажите, мистер Фрисби, Вы шутите или издеваетесь? — давясь смехом, говорю я. — Вы считаете, что мы подпишем сейчас все это, как хорошие мальчики, и будем ждать милостей от Министерства? Согласимся с порождениями больной фантазии Блэкмора, решившего сделать себе имя, засадив в тюрьму Поттера и Уизли? Да я, скорее, поцелую воскресшего Волдеморта!
– Значит, отказываетесь? — констатирует Фрисби, и по его тону я понимаю, что он особо ни на что не надеялся, и что и ему этот разговор представлялся простой формальностью.
Он же прекрасно понимает, что все, в чем нас обвиняют, придумано Блэкмором (а, скорее всего, и не только им), слеплено наспех, однако не встретит завтра в суде ни малейшего сопротивления и возражения. А согласны мы с обвинением или нет — на это, думаю, всем вообще наплевать. Полагаю, они вполне бы могли обойтись на суде и без нашего с Роном присутствия, не понадобились же наши показания в ходе так называемого расследования, так зачем еще и устраивать действо в суде, все равно можно написать в газетах, что заседание Визенгамота состоялось, приговор вынесен. Я же должен был знать еще с пятнадцати лет, со времен той самой истории с Амбридж, что написать можно все, что угодно. И именно это и станет правдой. Только вот я, к сожалению, запамятовал…
Суд, однако, они все же проводят, правда, заседание является закрытым. Пока нас ведут по особому, скрытому в стене коридору, в зал, где царит Магическое Правосудие, я все гадаю, как у них получится заткнуть нас с Роном, не позволить хотя бы проорать обо всем том, что нам довелось узнать. Пусть это не поможет, но хотя бы просто так, чтобы все те, кто, может быть, еще не в курсе, все же услышали, что мы не покушались
Но Аврорат и, думаю, члены Визенгамота тоже, решают вопрос нашей неуместной болтливости просто: когда нас вводят в зал заседаний, я слышу, как аврор, сопровождающий нас, тихо произносит «Силенцио», наводя на нас с Роном палочку. Вот и все. Очень просто. А я-то еще сомневался.
Мы с рыжим только молча переглядываемся, пожимаем плечами и занимаем наши места на скамье подсудимых. Нам остается только улыбаться, чем я, собственно говоря, и занимаюсь вплоть до окончания процесса, вызывая у присутствующих определенное сомнение в собственной нормальности. Иногда, когда становится уж очень забавно, я давлюсь беззвучным смехом — тогда на меня с опаской косится даже Рон. Я понимаю, почему он может оставаться серьезным — у него пока еще есть нечто важное в этой жизни, у него есть Гермиона. Вот она, сидит на самом краешке скамьи для гостей, там, где почти три года назад примостился и я, когда судили бывших Упивающихся. А мне сегодня нечего терять — я чист, легок и не обременен ни долгом, ни имуществом, ни привязанностями. Хорошо, когда у тебя ничего нет, правда, Поттер? Тогда я уверен, что так оно и есть…
А тем временем уже сказаны все обязательные слова, предваряющие открытие заседания, так что на авансцену выдвигается Сайрус Блэкмор — кстати, очень представительно выглядящий в мантии главы Аврората. Его темно-каштановые волосы очень гармонируют с темным винным оттенком ткани, в глазах праведный гнев, губы сурово сжимаются, когда его взгляд падает на нас. Имитация душевного волнения. Прекрасно. Я вновь улыбаюсь.
– Господин Председатель, уважаемый суд! Дело, которое мы сегодня рассматриваем, представляется мне сколь ужасающим, столь и прискорбным! Перед нами на скамье подсудимых двое молодых людей, еще несколько дней назад бывшие гордостью Магической Британии, а сегодня готовые ввергнуть нашу страну в пучину бедствий, войны и разбоя!
– Переходите к обстоятельствам дела, мистер Блэкмор! — прерывает его новый глава Визенгамота, слегка поморщившись.
Он прекрасно понимает, что все здесь сегодня ломают комедию, так что хотел бы сократить время представления до минимума. Видимо, он не склонен к театральщине.
– Подсудимые Поттер и Уизли работали в качестве стажеров Аврората по делу о нападениях под Вашим началом, мистер Блэкмор?
– Не совсем так, господин Председатель! Их принял на работу и всячески опекал мистер Шеклболт, являвшийся моим предшественником на посту главы Аврората до недавнего времени. Прошу суд принять во внимание, что местонахождение Кингсли Шеклбота на данный момент, после подачи им прошения об отставке, неизвестно.
– Визенгамот займется расследованием деятельности мистера Шеклбота в ближайшее время. Скажите, мистер Блэкмор, что именно в деятельности подсудимых натолкнуло Вас на подозрение об их связи с бандитами?
Блэкмор поудобнее располагается на трибуне, видимо, речь его будет продолжительной. Я демонстративно потягиваюсь на скамье, так как примерно представляю себе, о чем он сейчас будет говорить. Ловлю на себе негодующие взгляды членов Визенгамота. Какая теперь, в сущности, разница, раз приговор по нашему делу вынесен безо всякого разбирательства? Нас выгодно оговорить и упрятать в тюрьму, так что те слова, при помощи которых все это будет оформлено, не имеют уже ни малейшего значения.