Лицом на ветер
Шрифт:
Но на всякий случай Рианн предупредила:
— Только руки не распускайте, хорошо?
— Ладно… — центурион, вроде, согласился, но потом через момент спросил:- А если тебе опять приснится кошмар? Если ты снова будешь кричать и плакать, даже тогда мне не трогать тебя?
— Нет!
— Я просто обнял тебя вчера… Просто обнял…
— Всё равно!
Он промолчал, слышно было в темноте, что скребёт своё заросшее лицо. «Всё правильно, держи свои руки при себе, у тебя их и так всего одна осталась…»
— Что за кошмар тебе приснился? Страшный?
— Я не хочу вспоминать его… Я
И он ей верил. Одно только радовало, что с каждым шагом они всё-таки приближаются к крепости. Засыпая, он представлял себе, как вернётся, как все удивятся его возвращению, тому, что он жив, что три месяца его считали мёртвым, а он, оказывается, жив. Вот Дикс удивится-то…
Земля была мокрая и холодная, кочки больно давили в спину, нормально выспаться и отдохнуть так и не получилось, поэтому утром поднялись на рассвете уставшие и измотанные. Поели и вышли дальше в путь. От усталости почти не разговаривали, просто механически делали то, что надо было. А болото всё тянулось и тянулось, бесконечное и топкое. И Рианн не узнавала его по-прежнему.
К обеду вышли на длинный остров и решили здесь отдохнуть. Во время пути Рианн немного сменила направление чуть на восток и сейчас неторопливо оглядывалась, пытаясь найти что-нибудь знакомое. Вокруг всё те же топи, корявые замученные деревья, и болотная живая зыбь. Свои звуки, своё дыхание, своя жизнь. Она-то ждала, что скоро всё начнётся меняться, что топь станет мельчать, а там и земля появится, островов станет больше. А всё пока оставалось, как прежде: бесконечно, непроходимо, опасно с каждым шагом.
И сколько ещё так? Еда уже почти вся вышла, чистая вода тоже заканчивается, тянут остатки по глотку. Сколько ещё это будет вот так, без изменений? Неужели римлянин был прав, и им не стоило соваться на болота? Рианн начала себя ругать за принятое решение. Корила, что поддалась мгновению страха, а может, и зря, может, Крикса они бы и не встретили? Почему она решила, что он именно в крепости, может, ушёл ещё куда-то? Он же бывает и в другие посёлки ходит…
Так прошёл ещё один день и ещё одна ночь. Рианн уже спокойнее приняла тот факт, что центурион ночевал с ней бок о бок, что пытался приобнять, подавал руку, помогая подняться на ноги, и пытался задержать в руке её ладонь. Они вдвоём были сейчас такими замученными, такими уставшими, что на многое смотрели уже по-другому.
Рианн глядела ему в лицо, задерживала взгляд дольше обычного и думала, что, наверное, смогла бы жить с ним. Ведь прожила же всю зиму и весну с ним, переживала за него, ухаживала, старалась помочь, оставить ему из еды что повкуснее и получше, сама зарабатывала деньги на хлеб и уголь, пусть немного, но эти деньги были подспорьем.
И сейчас за эти дни, проведённые на болоте, он стал словно ближе, понятнее. Ей было жаль его, когда она видела, как он мучается с одной рукой. Она была безмерно благодарна ему за то, что он спас её, не послушался требования бросить. И Рианн невольно старалась оставить ему кусок хлеба побольше, а потом замечала, что он сам оставлял его ей, выбирая из двух меньший, и думал, что Рианн этого не видит. Она, к концу дня обессиленная, валилась с ног, а он старался найти место получше, наломать каких-нибудь веток на землю, если была возможность, сам старался найти что сухое для костра. Разве это была не забота с его стороны? А что это тогда?
Подобную заботу и внимание Рианн видела раньше только от Галена, тот старался, чем мог помочь ей, но ведь он любил её и не скрывал своих чувств. А что же римлянин? Почему он это делал? Какими его чувствами могут быть оправданы его действия?
Если бы он знал о ребёнке в её животе, то всё было бы ясно, он заботился бы о нём, ведь получается, что других детей у него нет, кроме того, что носит она под сердцем. А так… Зачем тогда вся эта забота, внимание, интерес?
Весь следующий день Рианн невольно сворачивала на восток всё больше и больше, и в душе снова рождался страх: она заблудилась! Она ходит кругами, она ведёт их не туда, и они никогда не выйдут из этих гиблых мест. Будут ходить до тех пор, пока не ослабнут от голода и жажды, и не сгинут тут, в этих топях.
Неужели она что-то перепутала? Неужели забыла всё, что показывал отец? Неужели она так и не найдёт знакомой тропы и не выведет этого центуриона к его крепости?
Уже после обеда следующего дня они вышли ещё на один остров, и Рианн, уставшая вконец, прислонилась к стволу корявой берёзы и прикрыла глаза, отдыхая. Только что они преодолели тяжёлый участок, обойдя топь по краю, а тут и этот остров оказался. Странное дело, тут же рядом зыбко и глубоко, трясина непроходимая, и тут же этот остров, и даже эта корявая берёза. Странное место, чего только не встретишь на болоте!
— Отдохнём? — первым заговорил римлянин и предложил спутнице мех с водой.
Буквально вчера центурион с помощью Рианн смог развести костёр и даже вскипятил кружку воды, и теперь вода эта, залитая в мех, погано пахла тиной и болотом, но другой воды у них уже не было. Центурион сказал, что если воду вскипятить, то её можно пить, живот болеть не будет, так у них принято, в их римских войсках. Может, оно так и можно делать, но вода всё равно нехорошая, и выпила Рианн всего три глотка, еле-еле преодолевая тошноту.
— Может, огонь попробуем развести? — Центурион оглядывался по сторонам, ища валежник для растопки.
Рианн глядела ему в лицо и думала, что он смирился, перестал донимать вопросами: долго ли ещё? Когда станет легче? А не заблудилась ли она? Если бы сейчас он спросил её об этом, она бы на все-все вопросы ответила одним ответом — «я не знаю…»
— Огонь? — переспросила, думая о своём. — Огонь, это хорошо… Надо отдохнуть и попить горячего. По-моему, осталось ещё немного малины, можно заварить её и попить, может, не будет так вонять тиной…
И тут из-за кустов молодой ивы они услышали чужой голос и обернулись вдвоём в удивлённом изумлении.
— Ну вот и вы, ребятки, я так и знал, что рано или поздно мы должны встретиться…
Крикс! О, Донар всемогущий! За что? Это был Крикс… Нет! Только не это! Только не так!
Он шёл с другой стороны острова и на ходу, чуть согнув лук сильными руками, натягивал тетиву. Смотрел не на центуриона, он смотрел только Рианн в лицо.
«Ну вот и всё…» — подумалось вдруг ей.