Лиса в курятнике
Шрифт:
Вот-вот.
Она не без опаски уселась в креслице, обтянутое изумрудным штофом и взяла кусок хлеба. Покосилась на князя, который с немалым любопытством наблюдал за нею, и положила на хлеб ветчину.
Кусок.
И даже два.
Взяла огурчик. Откусила. И зажмурилась: красота какая. Лизавета огурцы жаловала весьма даже, чем приводила тетушку в несказанное волнение, ибо любовь к соленым огурцам пристало выказывать девицам в положении, а Лизавета...
Она без положения.
Она для души.
И кофий, крепкий, сладкий,
– Спасибо вам, - она заговорила, лишь доев.
– За... за все... и не волнуйтесь, я никому не расскажу, что вы здесь... что прячетесь.
...конечно, не расскажет, ибо Димитрий собирался взять слово, и отнюдь не простое. Оно-то, может, кто другой и обыкновенному обещанию поверил бы, но...
Рыжая сидела, поджавши ноги.
Глядела темными глазищами. И рыдать не пыталась, но соорудила себе еще один бутербродец, в который и вцепилась без малейшего стеснения. А он-то готовился, капли вон в кармане припрятал.
Успокоительные.
Капли, к слову, выписали князю по настоянию приятеля, ибо работа пренервная, вредная для здоровья. Вот бы и пригодились девицу успокоить.
Надо было ее в выделенные покои препроводить, кликнуть целителя там... а Димитрий в сад потащил.
В беседочку.
И там слушал, утешая... не то, чтобы рыжая жаловалась, скорее рассказывала сразу и обо всем.
Про Север... надо будет отправить туда добровольцев из университету, а то ж не дело, право слово, этакие таланты обретаются, а в столице про них ни духом...
...про тайгу.
...про обряды... родителей и переезд... случай... тут, конечно, Димитрий не больно-то понял, ибо у рыжей язык от усталости заплетаться начал, но разберется, всенепременно разберется. А после она вовсе уснула, уткнувшись носом в его плечо.
А он не придумал ничего лучше, чем сидеть, пока не озяб.
– Знаете, - она дожевала огурец, - а меня теперь, наверное, выгонят...
– Не выгонят.
Ее императорское Величество к талантам чужим весьма неравнодушна была, да и к Лизавете внимание и прежде проявило.
– А...
– Скажите, в самом-то деле, чего вы на конкурсе ищете?
– спросил Димитрий и присоединил к просьбе толику магии. Может, конечно, и нехорошо... и очень нехорошо... ему доверяют, а он ментальную магию использует. Да и еще против человека беззащитного, ибо магическое истощение не только на магии сказывается. Лизавета растерянно моргнула, застыла, рот приоткрывши, и неожиданно произнесла:
– Вы даже симпатичный. Только замученный какой-то...
Догадалась?
И уводит беседу в безопасное русло? Или... очередная случайность? Не может же такого быть, чтобы девица без особых ментальных способностей...
...хотя...
...чему она еще на том Севере научилась?
А все академики, мол, только классическая наука... вот пусть и объясняют с точки зрения этой науки, как один маг-слабосилок на пустыре чудо совершил.
– И все же...
–
Темные глаза.
Черные почти. С блеском. С поволокой. И глядеть бы в них, глядется...
– Мужа... наверное... счастья, - она отвечала, не отводя взгляда, и было в том что-то донельзя... неправильное?
Как и в том, что он делал.
– У меня сестры... им учится надо, - пухлые губы шевелились.
– Я не делаю ничего дурного... я не...
Зачем он ее поцеловал?
Не иначе, с усталости.
Конечно.
Поцелуй получился со вкусом огурца. А вот пощечина... вышла звонкой.
Лизавета бить князя не собиралась. Во-первых, чревато, во-вторых... просто само получилось. Может, и вправду в старую деву перерождается? Или во всем виновата жизнь ее бестолковая? В университете роману завести не успела, а после... сперва не до них было.
Потом же...
Газетная братия, она и сама нравов вольных, и людей иных полагает такими же. Вот и случалось... всякое... слов-то не понимают.
Пощечиною, оно вернее как-то.
– Извините, - Лизавета спрятала руку за спину.
– Это вы меня извините, - Димитрий потер щеку.
– Я... право слово, не знаю, что на меня нашло...
Умопомрачение.
И на Лизавету тоже, если она сидит и жалеет, нет, не князя, а себя, дуру несчастную, которая и поцеловаться без приключений не способна. Оно, конечно, репутация репутацией, но... руку на сердце положа, ей ведь понравилось.
Она ведь...
Не то, чтобы совсем уж не целовалась, но тогда, давно, когда Лизавета почти уже влюбилась и согласилась на свидание с тем симпатичным парнем из огневиков... и прогулка была под луной. И даже стихи, которые ей читали, слегка запинаясь и местами перевирая строки. И букетик маргариток, выдранных с центральной клумбы.
И поцелуй.
Холодный, слегка слюнявый. Неловкий. В отличие от нынешнего.
Она вздохнула.
И князь тоже.
– Наверное, - сказал он, глядя куда-то вбок, - мне стоит препроводить вас... в покои... вам следует отдохнуть... вам не стоит волноваться. Целители подтвердят, что вы провели вечер в больничном крыле...
– И ночь?
– И ночь, - князь поднялся и подал руку.
– Уверяю вас, подобное не повторится...
...а жаль.
Но мысли эти, не приличествующие особе, пусть не юной, но все еще невинной, Лизавета с печальным благоразумием оставила при себе.
Глава 35
Глава 35
...третью девицу Лешек обнаружил сам.
Не спалось.
Он, конечно, прежде особой бессонницей не страдал, а тут вот... то ли шелестело что-то, то ли тени суетились. Лунный свет проникал сквозь портьеры, перина показалась вдруг жесткой и комковатой, а голова налилась тугой тягучей болью.