Литературоведческий журнал №40 / 2017
Шрифт:
Сходство между «Рыцарем нашего времени» и «Героем нашего времени» обусловлено отнюдь не фактурой. Она у них, действительно, различна. А вот по принципу подхода к материалу Лермонтов, безусловно, был близок Карамзину и выбором названия как бы официально признавал свою зависимость от него. Или хотя бы прямую с ним связь.
При всем своем историческом оптимизме и вере в прогресс Карамзин был первым русским писателем, который серьезное внимание уделил негативным побочным эффектам наступающего «царства разума». Выяснилось, что высокая, почти божественная способность людей познавать окружающую реальность и свой собственный внутренний мир, с легкостью готова и даже склонна превращаться в инструмент, позволяющий вводить в заблуждение не только окружающих, но и самих его владельцев. Разум слишком легко превращается в элементарную рассудочность, в расчетливость, в весьма низменную, приземленную привычку к прагматизму, который с готовностью обслуживает эгоистические интересы индивида, практически всегда оправдывая
Столкновение личности с эпохой великого исторического перелома находится и в центре внимания автора «Героя нашего времени». Только идеалы рыцарства его не интересовали. Поэтому он абсолютно закономерно поменял «рыцаря» на «героя», сконцентрировавшись на тех свойствах индивида, которые традиционно во все времена выделяли личность из среды себе подобных, придавая ей незаурядные, «героические» способности и свойства. Самая главная «героическая черта» Печорина – его почти маниакальная одержимость самопознанием, ради которого он готов жертвовать не только судьбами и даже жизнями окружающих, но и своей собственной жизнью. Его личная судьба, как и судьба Леона, напоминает ломаную линию. Именно поэтому повествование в романе фрагментарно. В каждой главе изображается как бы отдельный отрезок жизни героя, причем с нарушением реальной хронологической последовательности.
Связь между «Панорамой Москвы» Лермонтова и начальными страницами «Бедной Лизы» была установлена историками литературы еще в XIX в. Причем сразу в работе молодого автора усмотрели ученическую попытку подражать старому, недавно умершему в то время мастеру. На эту версию работал тот факт, что «Панорама» была написана Лермонтовым в качестве сочинения для урока словесности в школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, т.е. даже формально как бы в ученических целях. Но это, конечно же, заблуждение. К тому времени Лермонтов уже создал «Ангела», «Парус» и практически все остальные шедевры своей ранней лирики, более дюжины поэм и, по-видимому, продолжал работу над «Вадимом». Никакой надобности механически подражать Карамзину Лермонтов испытывать тогда не мог. Он сделал это явно с определенной целью, о которой мы можем лишь догадываться. Возможно, он хотел таким образом проверить эрудицию своего преподавателя по литературе: опознает ли он оригинал? А мы точно знаем, что поэт до самой смерти своей оставался большим шутником и что за два года до этого он обвинял профессоров филологии Московского университета в невежестве в области современной западноевропейской литературы.
Имеются, впрочем, и иные версии, которые здесь нет смысла обсуждать. Гораздо важнее другое: историки литературы не заметили, что Лермонтов явным образом воспользовался одним из эпизодов «Бедной Лизы» при создании поэмы «Мцыри»: «Страшно воют ветры в стенах опустевшего монастыря, между гробов, заросших высокою травою, и в темных переходах келий. Там, опершись на развалинах гробных камней, внимаю глухому стону времен, бездною минувшего поглощенных, – стону, от которого сердце мое содрогается и трепещет. Иногда вхожу в келий и представляю себе тех, которые в них жили, – печальные картины! Здесь вижу седого старца, преклонившего колена перед распятием и молящегося о скором разрешении земных оков своих, ибо все удовольствия исчезли для него в жизни, все чувства его умерли, кроме чувства болезни и слабости. Там юный монах – с бледным лицом, с томным взором – смотрит в поле сквозь решетку окна, видит веселых птичек, свободно плавающих в море воздуха, видит – и проливает горькие слезы из глаз своих. Он томится, вянет, сохнет – и унылый звон колокола возвещает мне безвременную смерть его» (курсив мой. – В. О.) 36 .
36
Карамзин Н.М.
Любые рассуждения насчет того, что данное совпадение может носить случайный характер, – сущий вздор. Карамзинский текст, безусловно, комментирует сюжет «Мцыри», поясняет поэму. Послушник не испытывает чувства признательности по отношению к старцу, спасшему его от смерти, не только потому, что он – неблагодарный сукин сын. Их отношения почти не имеют ничего личного. Они – экзистенциальные антагонисты, не способные понимать друг друга. Каждый из них живет в мире собственных чувств и представлений, и границы этих миров отделяют их друг от друга надежнее стен их келий. Взяв эпизод из «Бедной Лизы» в качестве отправной точки, Лермонтов не посчитал нужным уточнять или пояснять ситуацию: умному достаточно.
Получается, что для верного восприятия «Мцыри» необходимо знание повести Карамзина? Да, получается так. И более того, знание не только его повести, но и «Писем русского путешественника». Много небылиц было сочинено историками литературы, пытавшимися объяснить мотивы бегства послушника из монастыря, его неистребимое желание хотя бы одним глазком увидеть родные места, о которых в памяти он хранил лишь смутные воспоминания. В ход шли и общие представления о героях-бунтарях романтического типа, и специфические особенности характеров северокавказских горцев. И только наткнувшись на рассуждения Карамзина об уставе ордена картезианцев, я понял, что именно не устраивало меня во всех этих толкованиях «Мцыри»: они слишком сужали содержание и смысл поэмы.
«Этот монастырь был первый картезианский… С великим любопытством расспрашивал я проводника моего о всех подробностях жизни сих затворников… Странная жизнь! Учредители сего ордена худо знали нравственность человека, образованную, так сказать, для деятельности, без которой не найдем мы ни спокойствия, ни наслаждения, ни счастья. Уединение приятно тогда, когда оно есть отдых, но беспрестанное уединение есть путь к ничтожеству. Сначала душа наша бунтует против сего заключения, противного ее натуре; чувство недостатка (ибо человек сам по себе есть фрагмент или отрывок: только с подобными ему существами и природою составляет он целое) – чувство недостатка мучит ее; наконец все благородные побуждения в сердце нашем усыпают, и человек с первой степени земного творения ниспадает в сферу бездушных тварей» 37 .
37
Там же. – Т. 1. – С. 335.
Всей логикой сюжета поэмы, всем строем ее образов Лермонтов не только художественно воплотил эти рациональные размышления Карамзина, но и придал им свою собственную, еще более универсальную, всеобщую интерпретацию, одновременно наполнив их новым, совершенно неожиданным смыслом.
С особой наглядностью метод лермонтовской компрессии – предельной концентрации в стихе содержания – информации, мысли, эмоций, проявился в стихотворении «Отчизна», которое у нас упорно издается с заглавием «Родина». Возьмем первое четверостишие второй строфы:
«Но я люблю – за что не знаю сам – Ее степей холодное молчанье, Ее лесов безбрежных колыханье, Разливы рек ее, подобные морям» 38 .Данные строки не лишены типичной для Лермонтова амбивалентности и неопределенности. Почему, например, молчание степи кажется поэту «холодным»? А этот совершенно фантастический образ «безбрежных лесов»? Так можно увидеть лес только с очень большой высоты. В этом четверостишии создается ощущение грандиозной, почти планетарной масштабности описания. В аналогичном ключе прочитывается и последняя строка, напоминая читателю о том, какие великие, полноводные реки имеются в России: Волга, Енисей, Лена, Обь, Амур.
38
Лермонтов М.Ю. Стихотворения. Поэмы. «Маскарад». – М.: Художественная литература, 1975. – С. 94.
Так, по-видимому, тоже можно воспринимать этот образ, хотя подобное прочтение представляется излишне упрощенным, почти плакатным. Лермонтов ведь писал не о больших реках, а о всех реках Отчизны. Почему разливы рек представлялись ему специфически русским явлением? Ответ на этот вопрос имеется в «Письмах русского путешественника»: «Я получил от госпожи Н. следующую записку: “Сестра моя, графиня Д., которую Вы у меня видели, желает иметь подробные сведения о Вашем отечестве. Нынешние обстоятельства Франции таковы, что всякий из нас должен готовить себе убежище где-нибудь в другой земле. Прошу ответить на прилагаемые вопросы, чем меня обяжете”. Я развернул большой лист, на котором под вопросами было оставлено место для ответов. Вот нечто для примера – рассмейтесь!..