Литературоведческий журнал №40 / 2017
Шрифт:
С точки зрения взаимодействия древнерусской и современной («новой») традиций (в данном случае языковых) в творчестве Н.М. Карамзина весьма характерна печатная история «Писем русского путешественника». Впервые они публиковались в «Московском журнале» в 1791–1792 гг. и в московском альманахе «Аглая» в 1794–1795 гг. Последнее прижизненное издание «Писем» – тома II–V «Сочинений Н.М. Карамзина» (М., 1820). Между этими публикациями было еще пять переизданий этого произведения. В.В. Сиповский выделял пять редакций «Писем» 59 , современный исследователь настаивает на семи: «Почти каждый раз Карамзин изменял текст – иногда это замена одного или нескольких слов, иногда переписывались несколько страниц, изменялся смысл» 60 . Особенно интересно, на наш взгляд, наблюдение исследователей, касающееся изменений, внесенных Карамзиным в текст «Писем» последних двух изданий и свидетельствующих о том, что «по мере работы над “Историей государства Российского” чувствительность Карамзина к славянизмам возрастает». «Не очень осведомленный в тонкостях церковнославянского языка в 1790–1800-х годах, он делается в 1810-х годах тонким знатоком стилистических возможностей этой языковой стихии <…> В этом смысле издание 1814 г. является этапным, отражая обратное воздействие опыта “Истории государства Российского” на стиль “Писем русского путешественника”, т.е. дополнение “нового слога” тонкими нюансами пользования церковнославянским языком» 61 . Можно сказать, что «Письма русского путешественника» сопровождали автора на протяжении почти всей
59
См.: Сиповский В.В. К литературной истории «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина. Вып. 1–5. – СПб., 1898.
60
Марченко Н.А. (И. Паперно). История текста «Писем русского путешественника» // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. – Л., 1984 (серия «Литературные памятники»). – С. 606.
61
Текстологические принципы издания (Лотман Ю.М., Успенский Б.А.) // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. – Л., 1984 (серия «Литературные памятники»). – С. 523. От себя заметим, что Карамзин все равно сохраняет в тексте «Писем» явные галлицизмы. Например, «протянуть уши» (с. 189) в значении «прислушаться», «навострить уши» (от avoir loreille tendue – букв.: иметь вытянутое ухо) и др.
62
Кочеткова Н.Д. Карамзин Николай Михайлович // Словарь русских писателей XVIII в. Вып. 2: К–П. – СПб., 1999. – С. 33.
Широко известно суждение В.О. Ключевского о том, что Петр I «искал на Западе техники, а не цивилизации» 63 . Это, конечно, не совсем так, ведь уже во время первого путешествия царь оценил не только прикладные знания, но, в частности, «значение науки и научных учреждений для всех сторон государственной жизни» 64 . В таком широком смысле и следует, вероятно, истолковывать знаменитую «образовательную» петровскую печать, появившуюся на его заграничных письмах: «Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую». Здесь показателен пример с предисловием к «Морскому регламенту», в котором Петр сообщил о своем разочаровании в узкопрактической направленности голландского кораблестроения и о том, что для постижения его теоретических основ он вынужден был отправиться в Англию 65 . Стоит ли добавлять, что с Запада Петр вывез идею создания в России Академии наук, и даже успел определить основные параметры ее деятельности («сделать академию…» и т.д.), музеев и т.д.
63
Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. IV. Курс русской истории. Ч. 4. – М., 1989. – С. 21.
64
Левинсон-Лессинг В.Ф. Первое путешествие Петра I за границу // Левинсон-Лессинг В.Ф. История картинной галереи Эрмитажа (1764–1917). – Л., 1985. – С. 308.
65
См. об этом: Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. Т. 3. – СПб., 1858. – С. 90–91.
В петровское время отправление дворянской молодежи (и не только) в образовательные заграничные командировки становится одной из важных сторон общегосударственной политики. Только в 1706–1711 гг. для обучения «навигацким наукам» в Западную Европу отправилось более 180 молодых дворян и простолюдинов. Подобные путешествия преследовали помимо прямой, конкретной цели (подготовка необходимых специалистов) и цель более глобального культурно-политического масштаба: перестройку традиционного дворянского уклада, кардинальное изменение прежней системы представлений, «европеизацию» всей этой системы и т.д.
Общеизвестна отрицательная реакция разных слоев русского общества на «революцию Петра» (Пушкин), сказавшаяся и в первоначальном отношении к таким «учебным командировкам» самих «подневольных путешественников» да и вообще основной массы родового дворянства. В литературе, начиная с классических работ П.П. Пекарского, приводится огромное количество примеров такой «отрицательной» реакции 66 , но с течением времени становится все яснее, что никакие препятствия не могут поколебать господствующую тенденцию. Традиция поездок за границу с учебными целями постепенно закрепляется в дворянском быту, и путешествия в Западную Европу входят в качестве едва ли не самого необходимого, высшего элемента в общую систему образования привилегированного класса 67 .
66
См.: Пекарский П.П. Наука и литература в России при Петре Великом. – СПб., 1862. – Т. 1. – С. 163–167. Ср.: Блудилина Н.Д. Запад в русской литературе XVIII в. – С. 62–64.
67
Один из пунктов Устава Шляхетного сухопутного кадетского корпуса, разработанного И.И. Бецким (1766), гласил: «Если кадеты, будучи выпущены из корпуса, окажут охоту путешествовать в чужих краях с согласия ближайших своих сродников, хотя скоро после выпуска или несколько лет спустя, получившим <…> награждения как в воинских, так и в гражданских науках, позволяем три года путешествовать на иждивении казны корпуса…» Цит. по: Антология педагогической мысли России XVIII века. – М., 1985. – С. 188.
Со временем у каждого европейского культурного центра начинает складываться определенная «образовательная» и иные репутации: в Германию путешествуют в первую очередь за «плодами учености», т.е. за серьезным университетским историческим, философским и т.д. образованием; во Францию – преимущественно для ознакомления с литературными новинками, с достижениями либеральной философско-политической мысли и т.д.; Англия вызывает особый интерес общественными институтами; Италия привлекает главным образом художников. Разумеется, этот список можно существенно уточнить и расширить 68 . Однако показательно, что петровская ориентация русской культуры на западноевропейские страны, контакты России с которыми были характерны уже для XVI–XVII вв. – Голландию, Англию, отчасти Италию, – сохранилась лишь постольку-поскольку, сменившись первостепенным вниманием русских путешественников к Франции. К тому же связь России с Западной Европой стала приобретать гораздо более «гуманитарный» характер, чем предложенный Петром 69 . К этому следует добавить, что высокая просветительская традиция путешествий (Grand Tour) 70 уже в XVIII в. осложняется разнообразными производными, бытовыми функциями: путешествовать на Запад начинают с лечебными целями, просто в видах приятного препровождения времени и т.д.
68
Что делает, напр., Н.Д. Блудилина применительно к образовательным путешествиям второй половины XVIII в. в главе «Формирование нового менталитета “русского европейца” в литературе 1762–1800 гг.» монографии (там же, с. 201–205). Об этом же много писали потенциальные и действительные путешественники первой половины XIX в. «В Германии узнаю всю глубину учености; у англичан научусь политике; во Франции увижу, как должно наслаждаться жизнью». (О путешествии. Избр. соч. и переводы в прозе и стихах. Труды благородных воспитанников Университетского пансиона. Ч. 2. – М., 1825. – С. 77). Ср.: «Во Франции жить можно всего веселее, в Англии свободнее, в Италии – приятнее, в Германии спокойнее» (Погодин М.П. Год в чужих краях. 1839. Дорожный дневник. Ч. 4. – М., 1844. – С. 230).
69
Ср. с тем, что писал Д.С. Лихачёв во введении к «Поэтике древнерусской литературы»: «Петр ориентировал русскую культуру на те западноевропейские страны, с которыми Россия установила связи уже ранее, в XVII, отчасти еще в XVI в., – на Голландию и Англию. Влияние Франции в области литературы установилось после Петра, вне намерений Петра. Но ни голландская, ни английская литература в эпоху Петра не привлекли внимания русских писателей» (Лихачёв Д.С. Избранные работы: В 3 т. Т. 1. – Л., 1987. – С. 270).
70
См. об этом: Шестаков В.П. «Grand Tour» – образовательное путешествие в Италию. (Из опыта Британской и Российской истории культуры) // Золотой век Grand Tour: Путешествие как феномен культуры. – СПб., 2012. – С. 21–77.
«Для русских, – отмечает, обобщая “путевой опыт” России XVIII – начала XX в., испанский исследователь Х.Ф. Санчес, – у которых в избытке были воображение или деньги, поездки по Европе носили почти ритуальный характер. Те, кого волновало пошатнувшееся здоровье, вкупе с рулеткой, отправлялись в Баден-Баден; любители прекрасного устремлялись в Рим; в поисках развлечений наведывались в Париж. Для получения образования ехали в Берлин, а оппозиционеры облюбовали Женеву. Тем самым все находили вескую причину, чтобы отправляться в дорогу» 71 .
71
Fern'andez S'anchez J. Viajeros rusos por la Espa~na del siglo XIX. – Madrid, 1985. – P. 7.
Свой вариант классического маршрута путешествия русского аристократа екатерининской эпохи по Европе предложил Пушкин в стихотворении «К вельможе» (1830). Его герой – «посланник молодой увенчанной жены» – первым делом явился в Ферней к «цинику поседелому», где «лесть его вкусил»; развлекался в обществе «Армиды молодой» (Марии-Антуанетты) в Версале и Трианоне; обратился «на время» к «ученью» и внимал «проповедям» Дидро; затем отправился в Лондон и там перед ним «блеснул» «подобный своему чудесному герою» Бомарше. После «пленительных слов» драматурга (автора «Севильского цирюльника») «о неге той страны, где небо вечно ясно» вельможа отправился в Испанию – «в Севиллу полетел». На деле все было несколько иначе.
Князь Николай Борисович Юсупов в 1774–1776 гг. прослушал в Лейденском университете курс права, философии, политической и естественной истории, по окончании которого отправился в Лондон, где познакомился с Бомарше. Затем отправился в Португалию и Испанию, а оттуда в Ферней для знакомства с Вольтером, о чем в весьма лестных для посетителя словах тот сообщил в письме Екатерине II. С Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой будущий русский дипломат был «в большой дружбе» (как и с Фридрихом II, Иосифом Австрийским и другими коронованными особами). Из Франции князь переехал в Италию и в феврале 1777 г. был уже в Неаполе. Оттуда через Австрию вернулся в Россию. В 1781 г. в свите (89 человек) «графов Северных» (наследника Павла Петровича с супругой Марией Федоровной) князь побывал в Польше, Австрии, Италии, Франции и Голландии с Германией. В ноябре 1782 г. путешественники вернулись в Россию. С 1783 по 1788 г. князь Н.Б. Юсупов был посланником в Сардинском и других королевствах Италии. Он неоднократно встречался с папой Пием VI, был знаком с Д. Дидро, Ж.-Л.-Л. Бюффоном, Ж.-Ж. Руссо, Д. Касти, А. Канова, П. Мета-стазио, В. Альфиери, К.В. Глюком, Й. Гайдном и т.д. С некоторыми из них его связывала «многолетняя» дружба.
Пушкинскую «избирательность» при поэтической интерпретации фактов биографии князя Н.Б. Юсупова (в том числе последовательности путешествий и знакомств) в целом убедительно объяснил В.Э. Вацуро в работе, посвященной анализу этого стихотворения 72 . Перечень европейских путешествий и знакомств князя Н.Б. Юсупова, приведенный в статье В.Э. Вацуро, мы расширили и уточнили преимущественно за счет сведений, содержащихся в новейших исследованиях 73 .
72
См.: Вацуро В.Э. «К вельможе» // Стихотворения Пушкина 1820–1830-х годов. – Л., 1974. – С. 177–221.
73
См., напр.: Буторов А.В. Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер. – М., 2012.
Словом, путешествия и длительное пребывание за границей становятся, начиная с петровского времени, рекомендованной государством нормой жизни русского дворянства. Норма эта оформляется 18 февраля 1762 г. законодательно. По так называемому «Манифесту о даровании вольности и свободы всему Российскому дворянству» Петра III дворянам было предоставлено право свободного выезда за границу и проживания там впредь до того, «когда нужда востребует» 74 . Принято считать, что уже Екатерина II, встревоженная Французской революцией 1789 г., пыталась (не очень последовательно) ограничить выезд русских дворян за границу. Вместе с тем в 1790 г. императрица приказала (кстати сказать, в полном соответствии с 4-й статьей «Манифеста о даровании вольности…») всем своим подданным покинуть охваченную революционным пожаром Францию. Павел I в 1798 г. наложил запрет на поездки в западноевропейские университеты для учебы 75 , впрочем с приходом к власти Александра I отмененный. При Николае I был введен целый ряд ограничительных мер на поездки за границу: это, например, указ от 18 февраля 1831 г., а в 1832 г. последовало распоряжение, чтобы «впредь за границу никого не увольнять без дозволения Его Величества», закрепленное указом от 17 апреля 1834 г. Оно было вскоре отменено, но в 1835 г. устанавливаются особые правила для отъезжающих на Запад для обучения, в 1844 г. был вообще запрещен выезд за рубеж для лиц моложе 25 лет и т.д. 76 Однако, когда всем русским за границей в связи с февральским переворотом во Франции был отдан приказ немедленно вернуться на родину, только в 1848 г. прибыло более 40 тыс. человек 77 .
74
Путешествующим дворянам была посвящена 4-я статья Манифеста, которая, в частности, объявляла: «Кто ж, будучи уволен из Нашей службы, пожелает отъехать в другие Европейские государства, таким давать Нашей Иностранной коллегии надлежащие паспорты беспрепятственно с таковыя обязательством, что когда нужда востребует, то б находящиеся дворяне вне государства Нашего явились в своем отечестве, когда только о том будет учинено надлежащее обнародование…» (ПСЗ. Т. XV, № 1144).
75
См. об этом: Блудилина Н.Д. Западное учение и русские ученики // Россия и Запад: Горизонты взаимопознания. Литературные источники последней трети XVIII века. – С. 219; Блудилина Н.Д. Запад в русской литературе XVIII века. – С. 222.
76
См. об этом: Ерофеев Н.А. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825–1853 гг. – М., 1982. – С. 34.
77
См.: Нифонтов А.С. Россия в 1848 г. – М., 1949. – С. 73.