Литературоведческий журнал №40 / 2017
Шрифт:
Видимо первым о годуновских «студентах» рассказал как раз Н.М. Карамзин в очерке «Исторические воспоминания вместе с другими замечаниями на пути к Троице и в сем монастыре» (1802), точно назвав количество посланцев Бориса, но указав, что они были посланы «в Швецию и Немецкую землю». При этом добавил: «Трое из них служили при Дворе Карла IX в Штокгольме» 46 . В «Истории государства Российского» писатель уточнил: «Царь послал 18 молодых Боярских людей в Лондон, в Любек и во Францию учиться языкам иноземным» 47 . Современный исследователь справедливо указывает на то, что «посланные юноши не могли еще сразу стать университетскими студентами в точном смысле слова, необходимо было сперва пройти начальную школу, где они, скорее всего, и оказались; во-вторых, города, куда их посылали (в Германии это был Любек), не имели университетов» 48 .
46
Вестник Европы. – 1802. – Ч. 5. – № 17. – С. 34.
47
Карамзин Н.М. История государства Российского.
48
Андреев А.Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII – первой половины XIX в. – М., 2005. – С. 101.
О судьбе четверых годуновских посланцев в Англию (их иногда называют племянниками Бориса), точнее в Оксфордский университет, имеются некоторые сведения. Двое из них оказались «в Индейской земле»: Казаринко Давыдов (Кассариан Давыд) и Софонко Михайлов сын Кожухов (Софоний Кожушко) завербовались на службу в Ост-Индскую компанию и отправились на о. Яву в качестве торговых агентов (сохранились их донесения). Федор Костомаров стал «королевским секретарем» в Ирландии и затем, как предполагают, отправился в Новый Свет. Никифор Олферьев сын Григорьев (Vikipher Alphery) окончил Оксфорд, защитился на степень бакалавра, стал сначала дьконом, затем англиканским священником. С 1618 г. – настоятель церкви в деревне Woolley недалеко от г. Huntingdon в Восточной Англии. Скончался в Лондоне в 1668 г. 49 О.А. Кознина называет последнего Николаем Алферьевым и сообщает (без ссылки на источники), что с приходом к власти Михаила Федоровича Романова в 1611 г. тот «получил приглашение вернуться домой и занять привилегированное место при дворе», но отказался. «Его и там (т.е. в Англии. – В. Г.) не оставили в покое, – продолжает исследовательница, – пришедший к власти Кромвель лишил его достигнутого положения. Но и это не заставило его вернуться в Россию: он дожил в Англии до старости и дождался Реставрации» 50 .
49
См.: Романюк С.К. Русский Лондон. – М., 2009. – С. 17–18. Со ссылкой на исследование Кэти Шулински (Cathy Czulinski), но без указания выходных данных этой работы, с которой нам, к сожалению, так и не удалось познакомиться.
50
Кознина О. Англия глазами русских. – С. 5.
Впрочем, известно, что еще при Иване III для обучения в Европу посылали переводчиков, в частности установлено имя, «по всей вероятности, первого русского университетского студента – Сильвестра Малого из Новгорода, записанного 19 июня 1493 г. в матрикулы Ростокского университета» 51 . Подобная практика продолжится в XVI в., когда будущих толмачей отправляли для обучения греческому языку и грамоте в Константинополь, шведскому языку, соответственно, в Швецию и т.д. 52
51
Андреев А.Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII – первой половины XIX в. – С. 100. Со ссылкой на: Raab H. Die Anf"ange der slawischen Studien im deutschen Ostseeraum unter besonderer Ber"ucksichtigung von Mecklenburg und Vorpommern // Wissenschaftliche Zeitschrift der Ernst Moritz Arndt-Universit"at Greifswald. Gesellschafts-und sprachwissenschaftliche Reihe, Nr. 4/5 (1955/56). S. 359.
52
Годуновские «ученики, – утверждают современные “аналитические библиографы” (Гузевич Д.Ю., Гузевич И.Д. Первое европейское путешествие царя Петра. Аналитическая библиография за три столетия: 1697–2006. – СПб., 2008. – С. 569), – не были первыми (Григорий Истома при Иване III, кн. Лыков при Иване IV…)», но при этом не ссылаются на источники. Сведениями о том, что известный дипломат, переводчик с латинского и немецкого языков при дворе Ивана III и Василия III, участник многих русских посольств, открывший в 1496 г. путь в Западную Европу вокруг Кольского и Скандинавского полуостровов, Григорий Истома Малый обучался за границей, мы не располагаем. Сообщение С. Герберштейна о том, что «Григорий Истома, человек дельный, научился латинскому языку при дворе Юхана, короля датского» (Герберштейн Сигизмунд. Записки о Московии. Т. I. – М., 2008. – С. 509), в данном случае говорит о другом. Вероятно, в 1493 г. «подьячий Истома», состоявший в свите русских послов в Данию Д. Ларева (Ралева) и Д. Зайцева, воспользовался случаем и занялся повышением своего образовательного уровня (об этом посольстве см.: Гамель И.Х. Англичане в России в XVI и XVII столетиях. – СПб., 1865. – С. 162–164). Так что говорить о специально «образовательном», «учебном» путешествии Григория Истомы на Запад не приходится. Можно предположить, что точно так же повышали свой уровень владения тем или иным языком, путешествуя за границу, и другие русские послы или толмачи при них состоявшие. Нам ничего неизвестно и о том, где получил свое образование и «кн. Лыков», тем более что библиографы не указали его инициалов, а эпоха Ивана IV знает целый ряд представителей этой фамилии. С напоминанием «о тысячах освободившихся русских полоняников, часть которых возвращалась в Московию, а часть оставалась в Европе (голландскому языку волонтеров, приехавших с В<еликим> П<осольством>, обучали “амстрадамские жители” – Павел Романов и Яков Клюев)», конечно, нельзя не согласиться, хотя вопрос о «путешественниках поневоле» в целом остается за пределами нашей работы.
Но, разумеется, количество путешествий в Западную Европу (прежде всего образовательных) резко увеличится в XVIII в. Характерна уже история Великого посольства. Это необычное царское путешествие (нарушение Петром традиционного средневекового представления о необходимости государю всегда быть в своей стране, «карнавальный маскарад» с урядником Петром Михайловым, длительное отсутствие русского самодержца и т.п.) привело, как известно, к распространению слухов о том, что «государя за морем не стало», к стрелецкому бунту 1698 г., способствовало созданию легенды о «подменном царе» и т.д. В составе Великого посольства, помимо трех великих послов: Ф.Я. Лефорта, Ф.А. Головина, П.Б. Возницына с дворянами, пажами, прислугой и т.д., был отряд волонтеров (десятником второго десятка был Петр Михайлов, т.е. сам царь) и т.д., всего около 250 человек 53 . Грандиозность этого предприятия
53
См.: Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии. II. Первое заграничное путешествие. Ч. I–II. 9 марта 1697 – 25 августа 1698 г. – М., 2007. – С. 12–14.
Ю.М. Лотман и Б.А. Успенский в одной из ранних работ заметили: «Если в средневековом сознании святые земли (Восток) были источником, откуда “искра благочестия доиде и до Российского царствия”, то XVIII век начался с демонстративного утверждения, что новый просветитель русской земли должен совершить паломничество на Запад – с “Великого посольства” Петра I» 54 . Здесь, на наш взгляд, все верно, лишь с одной существенной оговоркой, касающейся как раз судьбы жанра путешествий в Петровскую и послепетровскую эпоху. А его судьба, в свою очередь, отражала особенности культурной ситуации в России. «Демонстративное» паломничество на Запад при всей его масштабности не смогло, да, судя по всему, и не собиралось отменить или хотя бы прервать средневековую традицию паломничеств на Святую Землю (Восток).
54
Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) // Труды по русской и славянской филологии. XXVIII. Литературоведение. – Тарту, 1977. – С. 33. Статья перепечатана в кн.: Успенский Б.А. Избранные труды. Т. 1. – М., 1996. – С. 367–368.
В этом смысле весьма характерно «Хождение в Святую землю московского священника Иоанна Лукьянова» – выдающийся памятник русской паломнической литературы, приходящийся на Петровскую эпоху (1701–1703), тесно связанный с старообрядческой культурной традицией и принадлежащий «школе протопопа Аввакума» 55 . С другой стороны, не менее характерен и тот факт, что при заключении мирного договора России с Турцией от 3 июля 1700 г. в его текст была внесена специальная (12) статья, в которой говорилось: «Московского народа мирянам и инокам иметь вольное употребление ходить во святый град Иерусалим и посещать места, достойные посещения, а от таких посещений ради приходящих ни во Иерусалиме, и нигде дань, или гарач, или пескеш, да не испросится, ни за надобную проезжую грамоту деньги да не вымогаются» 56 . Таким образом, Петр, «демонстративно» поддерживая и как бы «освящая» своим царским авторитетом «паломничества» на Запад, не забывал оказывать по меньшей мере дипломатическую поддержку традиционным паломничествам на Ближний Восток.
55
См.: Понырко Н.В. Сочинение старца Леонтия и школа протопопа Аввакума // ТОДРЛ. – Л., 1976. – Т. 33. – С. 156–163. См. также: Хождение в Святую землю московского священника Иоанна Лукьянова. 1701–1703. – М., 2008 (серия «Литературные памятники»).
56
Юзефович Т. Договоры России с Востоком, политические и торговые. – СПб., 1869. – С. 9–10.
Другое дело, что две основные линии развития русской литературы путешествий в Новое время начинают активно взаимодействовать, по крайней мере влияние «Запада» на «Восток» здесь очевидно. Это приводит к определенной трансформации паломнического жанра, прежде всего в смысле расширения маршрутов. Так, В.Г. Григорович-Барский начинает в 1724 г. странствования по святым местам, продлившиеся около 24 лет, с посещения христианских святынь Западной Европы: Бари, Рим и т.д. И уже затем следуют традиционные Афон, Иерусалим, Синай и т.д.
Иногда Запад становится неожиданным и весьма парадоксальным посредником для возвращения русской литературы путешествий к традиционному паломническому маршруту на Святую Землю. Правда, это будет происходить несколько позже. «Путешествие ко Святым местам в 1830 году» (СПб., 1832) А.Н. Муравьёва имело, как известно, большой успех и было сразу же переиздано в 1833 и 1835 гг., а затем в 1840 и 1848 гг. Для критики и многих современников не было никаких сомнений: у нас появился свой «русский Шатобриан», следующий по стопам автора знаменитого «Путешествия из Парижа в Иерусалим… и обратно из Иерусалима в Париж» (1811).
Сам Муравьёв, все более осознавая значительность такого успеха, не только для себя как современного писателя, но и для будущих путей развития отечественной словесности, торопится «закрепить» свое произведение и в определенной национальной литературной и культурной традиции, хотя отрицать очевидного влияния шатобриановского путешествия никогда и не пытался. Так, в третьем издании «Путешествия ко Святым местам в 1830 году» в качестве вступительной статьи появился обстоятельный «Обзор русских путешествий в Святую Землю». В нем рассматривалось около полутора десятков произведений русской паломнической литературы (XII–XIX), от «Хождения» игумена Даниила до «Русских поклонников» Д.В. Дашкова. Древнерусские хождения Муравьёв цитировал и пересказывал либо по немногочисленным в то время публикациям, либо по рукописям.
Стоит подчеркнуть, что и вполне светские, «образовательные», «деловые» путешествия по Западной Европе, по крайней мере петровского времени (Неизвестной особы, П.А. Толстого и др.), вполне органично включали традиционный паломнический элемент: посещение и молитва на гробнице св. Николая в Бари, поклонение «дому Богородицы» в Лоретто и т.п. 57 К тому же паломническую линию развития русской литературы путешествий никак нельзя считать «реликтовой» или «тупиковой». Именно на этом пути были созданы выдающиеся произведения, некоторые из них мы уже назвали (В.Г. Григоровича-Барского и др.). «Сказание о странствии и путешествии…» инока Парфения (Агеева) (1855), например, было оценено А.А. Григорьевым, И.С. Тургеневым, Н.М. Дружининым, М.Е. Салтыковым-Щедриным, Н.Г. Чернышевским, Ф.М. Достоевским, Л.Н. Толстым и др. как одно из крупнейших явлений русской литературы XIX в. 58
57
См. об этом, например: Гуминский В.М. Святитель Николай и древнерусская паломническая традиция // Добрый кормчий. Почитание святителя Николая в христианском мире. Сб. статей. – М., 2010. – С. 192–204. Ср.: Блудилина Н.Д. Запад в русской литературе XVIII века. – С. 59–62.
58
См. об этом: Гуминский Виктор. «Сказание» инока Парфения и русская литература // Парфений (Агеев) инок. Странствия по Афону и Святой Земле. – М., 2008. – С. 239–271.