Литерный эшелон
Шрифт:
Не ждать смерти и застрелиться?
Но умирать так сейчас совсем немодно.
Потратить время на то, что давно хотелось сделать.
Поцеловать Аленку?.. Она далеко. Да и опасно инфицированному ее целовать. Прокатиться на мотоцикле Попова?.. Мотоцикл еще дальше.
Уже давно Андрей хотел научиться курить. Но даже дешевые папиросы могли пробить в его финансах брешь, размером с триумфальную арку. Он порой представлял, как в каком-то салоне он раскурит дорогую сигару, пустит кольцо ароматного дыма и расскажет какую-то прелюбопытную героическую историю с собою, разумеется, в главной роли.
Начать курить? Аркадий Петрович, наверное, не откажет. Даст своих хоть половину. Но зачем?.. Ему уже не курить в салонах… А без этого умение становилось совершенно ненужным.
Незаметно сам для себя, в углу палатки Андрей заснул. Фуражка съехала на лицо, закрыла глаза.
Мимо как раз проходил Грабе. Зашел он к Шульге, поинтересовался: исправен ли передатчик. Шульга зло отмахнулся: пока нет.
В углу Аркадий заметил Андрея. Присмотрелся: жив ли он еще. Да будто еще дышит. Спит…
«Ну и хорошо, – подумал Грабе. – Помрет во сне».
С вешалки снял шинель, оставленную Поповым, накрыл подпоручика.
Затем вышел, прогулялся по лагерю.
Зашел к ученым. Там почти никто не спал – нервно ждали смерти. Та не торопилась. Генрих Карлович лихорадочно возился с посевами и микроскопами. Аркадий Петрович решил его не отвлекать вопросами.
Грабе поздоровался, любезно угостил курящих папиросками.
Генрих Карлович сердито зашипел – табачный дым мог повлиять на посевы. Поэтому почти все вышли на улицу, под бездонный купол неба.
Все задымили…
– Откуда они прилетели? – Грабе посмотрел вверх. – А что это за созвездие над нами?..
Профессор Беглецкий взглянул вверх, задумался буквально на минуту.
– Прямо над нами созвездие Дракона. Однако в день и час катастрофы в зените было другое созвездие. Я сейчас точно не скажу, но кажется – Кассиопея или Андромеда. Это, разумеется, навскидку… Я могу ошибаться. Впрочем, это совершенно неважно. По замечаниям очевидцев аппарат упал не прямо с неба, а шел по касательной – с юго-востока на север… Сей момент соображу. Это может быть созвездие Ориона или Тельца. Там довольно много звезд, положим, скопление Плеяд именуемые как Семь Сестер, или же Гиады. Имеется так же Альдебаран, или в простонародье – Воловий глаз. Далее – Ригель, Эридан… Возможна звезда Бетельгейзе, но она уж слишком к северу. И это при условии, что корабль не совершал в атмосфере сколь-либо сложных эволюций…
…Около часа ночи стало ясно – что-то не то. Никто не умирал.
Не выдержав нервного напряжения, Грабе взял фонарь и с ним ушел в недра летающего корабля. В отсеке, где умерли каторжане, он зажег еще одну папироску, прислушиваясь к своим чувствам.
Решительно ничего особенного.
От керосинового фонаря получались тени долгие, дрожащие, зловещие. В блестящих стенах множились и передразнивали друг друга огоньки.
Докурив папиросу Грабе вышел, отправился к доктору и потребовал от него освидетельствования. Генрих Карлович осмотрел Грабе и заметил, что офицер в отличном физическом состоянии, исключая, пожалуй, повышенное сердцебиение. Но его вполне можно списать на волнение…
За сим Грабе отправились спать.
Грабе думал умереть к утру, но проснулся в добром здравии.
Впрочем, взглянув на хронометр Грабе увидел, что время движется скорее к полудню.
Аркадий Петрович прошелся по лагерю, предполагая, что у него к этой инопланетной заразе иммунитет. Или же, она косит не всех.
Но нет.
В лагере никто не умер.
Это несколько расстроило Грабе, ибо следовало теперь что-то предпринимать…
Он явился в палатку к Шульге.
Оба подпоручика спали сном младенцев.
Грабе растолкал одного. Шульга проснулся с виноватым выражением лица. Пояснил: передатчик цел, уже почти его ночью починил, прилег на минуточку… И вот проспал же… Сей же час все будет работать…
К извинением Шульги Грабе отнесся холодно, но уже через семь минут сигнал расколол эфир…
– «Ривьера» на связи!
В Петербурге было утро. Причем очень и очень раннее.
Генерал-майор Инокентьев, спящий в своем кабинете, от новости отмахнулся:
– Ну и слава тебе, х-х-хосподи…
И провалился в дальнейший сон.
Утренняя телеграмма была короткой: «Пока все живы. Исследование продолжается. «Скобелева» задержать».
После крепкого сна Грабе обуяла жажда деятельности.
Впрочем, люди, еще вчера считавшими себя живыми покойниками, ныне повеселели – хотелось сделать больше, лучше.
Арестантам на радостях выдали двойной паек – на сей раз без спиртного.
К слову сказать, самыми счастливыми были арестанты: они уже дважды избежали верной смерти. Глядишь, так пойдет – переживут они и эту заварушку почти без потерь.
Гнать на работу канадальных распоряжения также не поступало.
Для начала собрался совет около вчерашних покойных.
– Прикажете закопать умерших со всеми? – предложил есаул.
– На ледник их! Закопать всегда успеется! Хотя подождите…
Позвали Генриха Карловича. Спросили его:
– Что скажете?..
Генрих Карлович всю ночь просидел с микроскопом, желая выделить культуру инопланетного вируса, однако в поле зрения попадались вполне земные бактерии… Было предположение, что возбудители вируса так малы, что невидимы даже хорошему цейсовскому микроскопу.
– Какие будут мнения? – спросил Грабе, особо не надеясь на ответ.
– А вирус ли это вовсе? – ответно спросил Данилин.
Грабе задумался.
Пошел к арестантам. Крикнул:
– Эй, ребята! Нужны добровольцы.
– А на кой?..
– Никто не желает поцеловать по христианскому обычаю покойного?
– А на кой оно нам? Кто они мне вовсе такие? – вопрошали кандальные.
– Ну… Кто поцелует – тому полуштоф водки сразу.
Желающие нашлись. Двое перекрестились и поцеловали покойных в уста. Затем получили штоф водки и тут же стремительно напились и забылись шумным, пьяным сном.