Лоскутная философия
Шрифт:
Фактор морали смог наложить ярмо на последний час жизни - и целит дальше, в пакибытийность, где царство Бога. Эта работа длится давно, настырно. Как, скажем, бились в эру Гомера? Яростно, дерзко, словно титаны. Нас поражает храбрость Ахилла, мы едва верим в подвиг Персея; нынче дела их кажутся мифом. "Аристократ" ведь от "aristeia", "личная доблесть". Так было раньше, в эру героев. Но утвердился полис с законами, ущемившими личность ради общинных благ; начался процесс сдержки личной активности. В битвах граждане полиса строились массой, или фалангой. Роль индивида впредь умалялась. В Риме тем более полководцы (Манлий, к примеру) за нарушение дисциплины, пусть и на пользу делу победы, даже казнили. Есть ли прок в факте, что дисциплина стала цениться больше безумной, богоподобной воли субъекта? что директивы стали препоной жизненным импульсам? Но какими успехами знаменит мир культуры как мир от нормы? Голосом Ланца , атомной бомбой, сотовой связью, мед. препаратами, нанотехникой? Почему древность мифов и их героев кажется часто более сложной и грандиозной, да и существенной,
Вдруг была раса рациональная, что попрала инстинкты, данные Богом, дабы жить мерой, ограничением? Мера - нормы и правила - обратила разумную эту расу, что подавлялась всяким лимитом, в социо-фауну: в муравьёв, пчёл и прочее. Муравейник и улей - суперсистемы сложных порядков, нам далеко до них; но мы к ним поспешаем правильным маршем, не замечая, как измельчали. Жили свободно - стали жить в рабстве правил и рамок. И умирать должны, каясь, что отступали от распорядка? Так мы и Бога скоцаем нормами, ведь уже разработаны догмы ада, чистилища, покаяния и чинов освящения. Может, лучше всмотреться в быт муравьёв? Нам нравится муравьиная участь? Или тревожное, жуткое вызывает их чёткий, правильный машинальный мирок?
544
Бог дал людям рай. Иного Бог не давал. "Сей мир" скомпонован из райской сущности. Рай был вырублен и, сведён в кругляк, экспортирован на великие стройки "зла" и "добра".
545
Почти болезнь, и она будет чтить тебя.
546
Дигитальщина. Цифра значит расчёты, те ищут пользы, та ищет выгоды, та - корысти. Мир цифр корыстен.
547
Камень как святость. Ложная и превратная версия человеческой сущности зародилась в Адаме, определившем "добро" со "злом", и затем обрела размах в христианской догматике, счётшей, что человечество есть творение высшее, а природа вокруг него есть творение низшее. Христианством, вскормленным эллинизмом, сделан "антропоцентрический поворот", повёрнутость к человеку. Ранее мифология и натурфилософия утверждали единство зримого мира и человека в нём и включённость его, человека, в общую мировую гармонию. Но антропоцентризм, приняв людей, как "подобие" Бога, центром вселенной, отмежевал их и изолировал, чем содействовал агрессивности человеческой расы. Здесь постаралось антиохийское богословие, мэтр какого Несторий мыслил, что только подвиг в духе и слове - лестница к Богу, с Коим мы связаны исключительно волей, а не онтически; постараемся - Бог вернётся. Этой идеей Богу вменялся статус пассивный: Он, будто дева, ждал жениха, волящего горних истин. Так утверждался верх человека и его воли, что даже Бога может принудить; и Шопенгауэр крикнул: мир моя воля!
У человека, стало быть, воля. А у природы, где затерялся Бог, принуждённый к спасению рода людского (сходно огонь, кой мог сжечь весь край, принуждается в печке греть человека), а у природы нет этой воли как у невольницы и рабыни. Ибо природа, пишет блаженный Феодорит, князь церкви, есть нечто движимое нуждою и несвободное. Эта спесь христианских догм попирала не только тварь низшую, но и в том числе иноверцев, инакомыслящих. Дарвинизм, осуждаемый церковью, - катастат христианского типа мысли. Если бы Дарвин скромно твердил, что Бог попросту создавал существ от простых к усложнённым, был бы причислен к рангу святых. По Дарвину, выше всех человек - творение надприродное, что не знало необходимость, не подчинялось ей. В результате научных и богословских дум взрос "антропоцентрический шовинизм", кой значил, что человек свой царственный статус завоевал per se личным подвигом и борьбой, интенцией, напряжением воли; прочее получило то и в той мере, как и к чему стремилось. Клён либо кошка не напрягались, но поддавались всяким соблазнам: кошка - валяться, блошек выкусывать, клён - шуметь на ветру под солнцем либо дремать зимой. Человек же - трудился и стяжал навыки, что давали возможность править природой; главным из навыков принят разум, что, мол, диктует волю вселенной.
Всё это верно о христианстве, так называвшемся, но развившемся от идей Аристотеля. Сам Христос принижал спесь разума, говоря, что для Бога высший, умнейший по человечеству будет худшим ничем. Бог пришёл к угнетённым, глупым, отверженным, нищим духом; Он принял зрак раба и унизился - и за это распят как вор. Бог считался преступником. Появись Он опять сейчас - был бы вновь казнён. А и вправду, чт'o Христос по сравнению даже с дюжинным клириком, из которых один, Ч., учит, что православному чаду лучше погибнуть, чем соблазниться чуждою верой. Вывод: имея сходных служителей, Бог действительно в непрестанной агонии. В христианстве есть новая... нет, инакая точка зрения, коя выглядит странной, непрогрессивной, сказанной в поэтической одури. Так, монах Николай постигнул: камень, - тот факт природы, кой, ладно Дарвину, богословам, учёным, пальцем не двинул, чтобы возвыситься над своим содержанием, а лежал недвижимо, - камень, прозрел монах, превзошёл всех, раз покаяние в нём такое, что этот камень в скорби навечно молча замкнулся, весь в воле Бога. Редкий подвижник так унижается, до тотальной потери собственной самости.
Может, нам, вслед за сербским монахом, следовать камню, а не учёным и богословам, впившимся в первородный грех и шустрящим в активном, крайне учёном, академическом знании "зла" с "добром"?
548
Смерть - недуг, приносящий статус здоровья.
549
Выйти
550
Каллас рано утратила, помним, голос. Что ж, богоравный дар краток. Всё богоравное Бог даёт на недолгий срок.
551
Лживы всякие краснобайные фразы знаек, философов, политологов и т. д. шоу-сброда - как отзвук ложных и неестественных форм сознания, упрощающих бытие. Умолкнуть - и тихо слушать Бога и жизнь.
552
СМИ-шлюшистым. Про себя пишешь - ропщут: что ты, мол, "я" да "я"? пуп земли? Пристойнее говорить про других? Чт'o знаете про других, вы, знающие про США и прочих, не знающие лишь собственной испоганенной родины? Нет, чужой мир потёмки, а рассуждать о нём - лгать заведомо. И как можно других судить, коль завет: "не судите"? В боги намерились? Я скромнее. Нет во мне хамства, чтоб о других писать, оттого и пишу лишь о близком мне и знакомом - о самоё себе.
553
Есть культурные шоки. Выклавишь в Wordе слово "Карузо". Word слово бодро чиркает красным: не понимает. Пишешь "Лепс" - понимает. Начали с травли Бога, сдобрили травлей мудрых да и сошли вниз. Дьявол-то в мелочах.
554
Тоска. В одиночестве одиноко
Одиночество и деревья бредут, и люди.
Хоть молчи, хоть кричи сорокой -
но ответа тебе не будет.
Будет масок шум-гам в соц. сети:
аватары, логины, ники.
Ты с рождения ходишь в нетях
с полумёртвым фальшивым ликом.
Одиночества суть двояка:
есть у каждого "клён опавший".
Потому да святится всякий,
хоть копейку тебе подавший.
555
Гендер-фантазия об отрочестве. Думали, что нрав женщины объясняет Луна. Чт'o нрав, если даже и плоть изменчива, взять "транссексуализм", где женщина обращается в М, а М - в Ж. Месье де Бом'oн во Франции, шевалье, стал дамой; ну, а Сирдючко, быдло-звезда, вне пола. Но в колебаниях сред духовной и плотской есть-таки стержень; что-то, при том при всём, неизменно. Что - нужно знать, чтоб жить. Оттого я в отрочестве - в переломном периоде. В этом возрасте, где туман Вечно Женского тает в регулах как предвестников похоти, а различия М и Ж в интеллекте, в духе, в манерах интерпретируют в русле факторов полового естественного, мол, различия - здесь и надо постичь, что пол прежде не в гениталиях, но в мозгах, что пол женский создан культурой, зиждущей "зло" с "добром", и что если Ж плохо, значит культуры нужно поменьше. Либо терзаться месячными, абортами, маммологией, родами и вставлять силикон где можно, краситься, брить лодыжки, шастать на шпильках, стать в результате жалкой старухой и передать вот такой свой modus vivendi детям в наследство - либо меняться ради инакого. Вспомним радости детства, чтоб сравнить с созреванием, одуряющим похотью; сопоставим восторженность детства с взрослым натужливым прагматическим "кайфом". Детство - лот качества и свойств взрослости. Мы в отрочестве портимся, выбирая путь общего как морального, что внедрилось в жизнь так, что стесняет не только характер, но нашу сущность. Нам часто стыдно перед моралью? Нам бы стыдиться, чт'o мораль сделала, заставляя упрятывать "я" в таблоид. Стыд в нас судилище, что внушает стандарт. Откройся. Стыдное - выставь. Речь не про ведьм феминизма, ищущих власти в царстве мужского. Речь о спасении нас из Логоса, оскопившего жизнь. Ж - миф, страсть, витальность. В Ж эрогенна каждая клетка, то есть у женского рай в крови. "Сей мир" вздуман мужчиной, сладившим матку, чтоб с её помощью умножать своё семя планов и замыслов. Ж иное. Им пора брать своё. Прочь логический разум, прочь мёртвый Логос. Надо прозрений, а не суждений. Срок признать неестественность мира. Как оно было? Грехопадение, толковал преп. Макарий, катастрофично, мы пали к низшему и утратили наш естественный образ. Сам в себе падший должен избыть секс (как половинность), в предназначении он единый, обозначает М. Исповедник. Ева с Адамом созданы, а рождён ими Каин и, после, все. Вот правда. Верить сексологам, но провидцев презреть? Оставим мораль с культурой тем прощелыгам, кто ими кормится нам в убыток. Вспомним де Сада: будьте свободны, следуйте зову вашей природы; пусть вам уздой будут только влечения, а законами - только ваши желания, а моралью - инстинкт; наслаждайтесь! верьте природе, что создала вас только для счастья. Нужно вернуть рай не потребления: ведь и в США "плачут".
Нужен рай Жизни. Логоса меньше, Эроса больше. Смоем понятия, по которым нас мерят, и возвратим рай, в коем не будем, как в богомольне, крыться платками. Ж ценность большая, чем мужской бог, и Ж-ресурсы больше оргазма, что предпочтён мужским. Сексуальный строй жизни как прессинг Эроса подрывает витальный (жизненный) импульс и нагнетает смерть.
Вот зачем мне отрочество. Я живой в нём. Я в нём Адам до яблока, ещё райский и истинный и не знающий "зло" с "добром", дабы стать мне "как боги" (Быт. 3, 5). Мне Ева - Жизнь пока; в ней пока моя жизнь; я пока в ней как в истине, она мне как причина, а не ничтожный преодолённый факт. Ж пока ещё рай, не сведённый в скверик реальности... Но я делаю шаг, чтоб попасть в реалисты... я раздвигаю сладостный колдовской туман ради ясности... и вот я у влагалища, куда выгодней сунуть, чем восторгаться Вечною Женственностью детски, и где чудесность райских восторгов занял практичный скорый воллюст, кой омегу и альфу свёл к пяди вульвы. То есть вся женщина для меня днесь - дырка, антропоморфная и покамест с претензией, и покамест с душой, живая...