Лотосовый Терем
Шрифт:
Чжань Юньфэй с первого взгляда определил скрытое оружие, но не ожидал, что оно окажется таким сложным. Порошок странного цвета явно был ядовит, никто не осмелился бы к нему притронуться, он чуть приоткрыл коробочку и тут же плотно закрыл.
Ли Ляньхуа называли чудесным целителем, однако Чжань Юньфэй не спросил его, что же это за яд, и вернул коробочку в карман мёртвой женщины.
Эти два дня Ци Чуньлань не решался беспокоить Фан Добина и Ли Ляньхуа, хоть и хотел расспросить, разгадал ли Фан Добин тайну вышитых узоров, но, опасаясь его отвлечь, осмелился лишь послать человека издалека взглянуть на Зал османтусов.
Первым делом друзья хорошенько выспались в роскошных покоях, на второй день набили желудки дарами гор и моря, снова поспали, под вечер опять сели ужинать, и только тогда Фан Добин распахнул глаза.
— Ты же знаешь разгадку этих каракулей?
Ли Ляньхуа как раз жевал последний кусочек куриной ножки.
— Что? — неразборчиво переспросил он с набитым ртом.
Фан Добин дважды фыркнул и оглядел друга с ног до головы.
— Насколько я тебя знаю, если бы ты уже не знал разгадку этих каракулей, то ни за что не смог бы столько съесть.
Ли Ляньхуа изящно вытащил изо рта косточку, достал из рукава полотенце и вытер губы, а затем с серьёзным видом проговорил:
— В жизни есть моменты голода и сытости, как и есть разница между отбросами и деликатесами, а когда голоден и перед тобой стоят такие лакомства, разумеется, можно съесть много…
Не дав ему договорить, Фан Добин насмешливо фыркнул.
— Словам несносного Ляньхуа ни за что нельзя верить! Скорей говори! Ик… Если скажешь, я угощу тебя вином.
— Я не люблю вино.
Фан Добин уставился на него.
— Тогда чего ты хочешь?
Ли Ляньхуа надолго задумался, а потом медленно проговорил:
— Если за следующий месяц наберёшь десять цзиней, тогда объясню тебе разгадку.
— Десять цзиней?! — возопил Фан Добин.
Если он поправится на десять цзиней, разве будет хорошо выглядеть в белом? Что будет с его образом болезненного изящества, подобного яшме, которое очаровывает неисчислимое множество женщин? Но если назавтра он не предоставит разгадку узоров, не будет ли это потерей лица “Печального господина”? Взвесив все “за” и “против” и до боли стиснув зубы, он решился.
— Может, пять цзиней?
— Десять! — Ли Ляньхуа был непреклонен.
Фан Добин растопырил пальцы.
— Пять!
— Десять!
— Пять!
Нахмурившись, Ли Ляньхуа долго размышлял и неохотно уступил.
— Пять цзиней пять лянов.
— Идёт!.. — обрадовался Фан Добин. — Скорей расскажи мне, в чём тут секрет!
Вытянув правую руку с куриной косточкой, Ли Ляньхуа нарисовал на белоснежной стене Зала османтусов знак и с воодушевлением спросил:
— Это гора, так?
— Гора, это каждому ясно, и что дальше?
Ли Ляньхуа нарисовал перед “горой” ещё один знак и неторопливо спросил:
— По-твоему, на что это похоже?
— Гора цветов*! — не раздумывая, брякнул Фан Добин.
Гора цветов — Хуашань
— Верно, это Гора цветов, — улыбнулся Ли Ляньхуа.
— А! — вырвалось у Фан Добина. — Неужели это восемь слов?
— Верно, это восемь слов, однако знакомых образованному человеку. Ты в детстве изучал большой устав*?
Большой устав — один из древних стилей письма
Фан Добин застыл на месте.
— Э-э… ну…
В детстве отец строго наставлял его, но с его характером учёба давалась не очень, поэтому на самом деле он кое-как освоил “Книгу песен” и “Книгу истории”, однако ни за что не признался бы в этом несносному Ляньхуа. Ли Ляньхуа бросил на него понимающий взгляд и сочувственно покачал головой.
— Это у нас “Гора цветов”, а что касается этого знака, если бы ты учился, то знал, что это слово “под” — изогнутая линия, подобная радуге, означает “небо”, а точка под ней — всё, что под небом, отсюда и его значение.
Фан Добин сухо хохотнул.
— Вот оно что, а остальные? Если это “под”, то цыплёнок в скорлупе, наверное, означает “яйцо”?
Ли Ляньхуа с ещё большим сожалением покачал головой.
— Нет… Это слово не из большого устава. Раз ты в детстве недостаточно усердно учился, наверняка должен был слушать истории, которые рассказывал тебе отец. Слышал о “золотом вороне, несущем солнце”?
Фан Добин про себя ругался — несносный Ляньхуа поучает его как отец! Но этой истории он не слышал, так что помрачнев, вынужденно спросил:
— Что за история о золотом борове, несущем солнце?
— В “Книге гор и морей” “Каталог Великих пустынь Востока” гласит: “в Долине кипящих ключей растёт дерево Фу. Как только одно солнце заходит, другое солнце всходит. Каждое несёт на себе воронов*,” — ласково заговорил Ли Ляньхуа. — Иначе говоря, в море растёт большое дерево со множеством солнц, одно солнце погружается в воду, а другое восходит, их по очереди несёт на спине ворон… В разделе “О духе” “Хуайнань-цзы*” говорится: “В центре солнца живёт вознёсшийся ворон…”
Цитата из “Каталога гор и морей” приведена в переводе Э.М. Яншиной
“Хуайнань-цзы” — важнейший памятник даосской философской мысли (II в. до н. э.), созданный в период наивысшего расцвета культуры Древнего Китая
У Фан Добина лопнуло терпение.
— Терпеть не могу, когда мне в лицо не к месту сыплют цитатами… — вспылил он.
— Я лишь хотел сказать, древние верили, что внутри солнца живёт птица, и только, — неторопливо объяснил Ли Ляньхуа.
— Ну и что с того? — злился Фан Добин.