Лотосовый Терем
Шрифт:
Сюцай — учёная степень или звание при различных системах государственной аттестации учёных или чиновников до династии Мин
Ли Ляньхуа тоже вздохнул.
— Так матушка сжигала ритуальные деньги для погибшей?
— Все три госпожи были хорошими женщинами, — старуха заговорила громче, — и с добротой относились к слугам. Если это правда злой водяной дух, то я жизнь положу, а отправлю его в преисподнюю!
Всем лицом выражая почтение, Ли Ляньхуа помолчал, а потом поднялся на ноги.
— Матушка, три госпожи утонули в озере, а как умер старый хозяин?
— Хозяин? — бабушка Цзян замерла. — Старого господина так напугала смерть невестки, что он скончался через месяц. Наверняка вспомнил жену, — пробормотала она себе под нос. — Бедняга, так жалко его.
— И правда, жалко… — следом за ней вздохнул Ли Ляньхуа.
Вечером Го Дафу послал Сюфэн справиться, хорошо ли устроился благородный господин Ли. Ли Ляньхуа поспешно вытащил написанные “стихи” — с радостью приняв их, Сюфэн сказала, что хозяин приглашает господина Ли отужинать в боковых покоях. Ли Ляньхуа сложил руки в жесте благодарности и последовал за служанкой на западную сторону усадьбы Цайлян. Го Дафу первым делом встряхнул и развернул “стихи” Ли Ляньхуа, пробежал взглядом и остался чрезвычайно доволен, беспрестанно повторяя “прошу, садитесь на почётное место”. Ли Ляньхуа, с горящим от стыда лицом, неловко присел. В этих покоях из больших, распахнутых настежь окон открывался вид на лотосовое озеро, с которого приятно веяло прохладой; стол перед Ли Ляньхуа ломился от яств, обоняние ласкал аромат цветов, и если бы не Го Дафу, омрачавший удовольствие декламированием написанных им “стихов”, это место по праву можно было бы назвать прекрасным пейзажем в счастливый день, лишь взглянешь — и можно опьянеть.
— Городские стены позади,
озеро в зелёной дымке тонет…
Берега его — на десять ли,
островок — дом друга дорогого.
Листьев тень, прохлада чистых вод
вознесёт над бренной суетою…
Аромат фонариков-цветов…
Наши чаши сладким хмелем полны…
Го Дафу удовлетворённо дочитал “стихи” и принялся всячески восхвалять Ли Ляньхуа.
— У господина Ли великолепный стиль, ничтожный Го преклоняется перед вами. Вам стоит сдать экзамены, станете первым из сильнейших! — Ли Ляньхуа послушно со всем соглашался. — Прошу, угощайтесь. — И они чинно подняли чаши с вином и взяли в руки палочки.
— Слышал, Сусу умерла? — спросил Ли Ляньхуа, откусив куриную лапку.
Го Дафу остолбенел, невольно почувствовав неудовольствие: стоило этому господину Ли раскрыть рот, как он поднял самую нежеланную тему.
— В семье горе, с ней случилось несчастье.
Ли Ляньхуа отщипнул ещё кусочек и невнятно проговорил:
— Несколько лет назад ездил в столицу на императорские экзамены, тогда и познакомился с ней… — Го Дафу снова застыл, а гость продолжал: — А вернувшись, услышал, что она вышла замуж за молодого господина Го, обрадовался за неё, что вырвалась из борделя… Никак не ожидал, что всё так закончится. — Он вздохнул словно бы с затаённой горечью. — Скажите, как она выглядела, когда умерла? Была ли она… всё ещё красивой?
Го Дафу немного успокоился — выходит, господин Ли приехал не только ради озера Цайлян. Пу Сусу была популярна и немало молодых людей проявляли к ней подобный интерес, и теперь он преисполнился сочувствия к Ли Ляньхуа.
— Сусу умерла в свадебном платье, эта девочка была прирождённой красавицей, и после смерти выглядела прекрасной как новобрачная.
Присутствуй при этой беседе Фан Добин, у него бы живот заболел от смеха — и он мог бы побиться об заклад, что Ли Ляньхуа никогда даже не видел Пу Сусу.
— В свадебном платье? — удивился Ли Ляньхуа. — Но ведь со свадьбы прошло больше десяти дней, почему же она всё ещё носила его?
На лице Го Дафу появилось горделивое выражение, он кашлянул.
— Дед ничтожного Го был из народности мяо, с родины он привёз традиционное свадебное платье из узорной парчи, всё расшитое золотыми и серебряными украшениями. Цена ему — на вес золота. Несколько знатных господ уговаривало меня продать его им, один даже предлагал сто тысяч лянов серебра — но я никогда не соглашусь, это ведь семейная реликвия. Моя первая жена, как только находила свободное время, доставала его из сундука и надевала — какая бы ни была женщина, а такой наряд любую очарует.
— Неужели существует такая удивительная вещь? — ахнул Ли Ляньхуа.
Го Дафу ещё сильнее возгордился и хлопнул в ладоши.
— Цуй-эр.
Подбежала долговязая служанка лет шестнадцати.
— Хозяин.
— Принеси из комнаты Хо-эра свадебный наряд молодой госпожи, мы с господином Ли будем пить вино и любоваться им. — Цуй-эр поспешила выполнять. — Хотя это платье — семейная реликвия, моя первая жена тоже умерла в нём, эх… — Он вдруг упал духом и опустошил чашу. — И матушка умерла в этом платье, небывалые сокровища часто приносят несчастье…
Ли Ляньхуа вздохнул и неожиданно тихонько сказал:
— Неужели господин землевладелец не подумал, что может быть…
У Го Дафу от его слов волосы встали дыбом.
— Что?
Ли Ляньхуа кашлянул и сделал глоток вина.
— Может быть, в лотосовом озере водятся призраки!
Го Дафу нахмурился.
— После смерти матушки в этом озере перевернули каждый цунь — и кроме мелких рыбёшек и креветок, в нём ничего нет, и уж тем более, никаких водяных духов.
— Это хорошо, хорошо, — весело сказал Ли Ляньхуа, выдохнув с облегчением.
Они перевели разговор на другую тему, Го Дафу восхитился “поэтическим талантом” и велел ему завтра написать ещё три стихотворения. Ли Ляньхуа с готовностью согласился, словно в нём возродился Ли Бай, переродился Ду Фу и воплотился Цао Чжи*: какие там три стихотворения, он бы и триста сочинил за семь шагов, так и не сделав восьмой.
Ли Бай (Ли Бо), Ду Фу — крупнейшие поэты времён династии Тан, Цао Чжи — древнекитайский поэт, о нём см. примечание выше.
Глава 19. Смертоносное свадебное платье
Пить вино они с Го Дафу закончили только к третьей ночной страже. Слегка захмелев, Ли Ляньхуа пребывал в прекрасном расположении духа: хозяин хотя и называл себя человеком с изысканными вкусами, но прозорливостью не отличался, а пейзаж был великолепный и кушанья изысканными — ради такого стоило оступиться. Да ещё посмотрел на свадебное платье, передаваемое в семье Го по наследству — великолепной, редкостно тонкой работы, как и играющая красками на свету традиционная фениксовая корона — такой красотой трудно не восхищаться.