Loving Longest 2
Шрифт:
Гил-Галад с криком бросился к нему.
— Жив!.. — воскликнул Гил-Галад. — Зачем я оставил его одного! — Он погладил мокрый лоб Арголдо, на котором от кривого багрового шрама расплывалась кровавая клякса.
— Тебе не кажется, Нельяфинвэ, что кто-то совсем охренел? — спросил Майрон, поправляя причёску и перекалывая на другое место сапфировую шпильку.
Да, Маэдросу так казалось.
Арголдо явно пытались изнасиловать, причём очень жестоко. Его руки были в синяках и царапинах, губы разбиты, штаны разорваны в тряпки; на бёдрах — и это выглядело страшнее всего — кровоточили глубокие, рваные царапины, оставленные длинными ногтями.
— Какое совпадение, Майрон, — сказал тихо Маэдрос, — как раз после того, как мы об этом с тобой говорили.
— Это не совпадение, Майтимо, — спокойно ответил Саурон. — Я уже сказал, что уверен — он здесь.
— Мы… мы должны всех обойти и повидать всех, кто живёт в башне и в этой части дворца, — сказал Гил-Галад. Он уже более-менее овладел собой. — Арголдо весь в синяках. Он сопротивлялся. Он должен был ударить или поцарапать эту тварь.
— Это очень хорошая идея, Эрейнион, — сказал Саурон. — Но видишь ли, я боюсь, что сейчас он похож на насильника не больше, чем я на Саурона. Уж очень всё это нагло.
— Ты думаешь, он преобразил свою внешность? — недоуменно спросил Маэдрос. — То есть… то есть это не эльф, а айну?
— Ты забыл, что некоторые эльфы тоже могут менять внешность. Как твой кузен Финрод, например, — усмехнулся Саурон. — Даже для меня до поры до времени это выглядело убедительно, а твои собратья могли бы вообще никогда не догадаться.
— Артанаро… Артанаро! — Арголдо открыл глаза и бросился на шею к Гил-Галаду. — Артанаро… я…
— Не бойся, пожалуйста! — ответил Гил-Галад. — Только не бойся! Что случилось? Кто это был?
— Я не знаю… Я стоял на балконе у двери, где ты сказал мне стоять. Потом кто-то накинулся на меня и потащил. Фонарик упал, я не видел его лица. Он… он невероятно сильный. Он меня повалил и стал трогать руками, потом сдирать с меня одежду, всё порвалось, я отбивался, как мог. Я его очень сильно ударил между ног, может быть, даже оцарапал; он меня схватил и швырнул за перила. Я вцепился рукой в камень, но там почти гладкая стена… я стал кричать, почти тут же стал падать, потом сапог зацепился за что-то… Ногу очень больно, кажется, я вывихнул. Прости меня.
— С сапогом тебе очень повезло, Арголдо, что он зацепился так крепко, — сказал Гельмир, — ведь твой сапог так и остался там висеть. Этот безумец хотел убить тебя.
— Гельмир, — сказал Гил-Галад, — пойди по мосту во дворец и посмотри, был ли кто-то у моста со стороны дворца.
Гельмир вернулся очень быстро вместе с Туором.
— Я как раз обходил дворец, — сказал Туор. — Здесь были Эгалмот и Воронвэ, но они говорят, что ничего не заметили. Эгалмот как раз поднимался на третий этаж — там, кажется, окно распахнулось, — он должен был что-то видеть…
— Если ты позволишь, Туор, мы обойдём всех, кто живёт в башне и посмотрим, не заметим ли мы у кого-то на руках царапин или ран. Девица, конечно, вне подозрений, — и Гил-Галад с улыбкой кивнул в сторону Лалайт.
В покоях башни всё выглядело вполне мирно, хотя поздний визит короля, как и повод к нему, всех неприятно удивил. Маглор и Нариэндил играли в шахматы. Луинэтти, Куруфин и Келебримбор ужинали втроём. Амрод и Финдуилас сидели за пяльцами: по правде говоря, дочь Ородрета совсем не владела
— Ну что ж, — вздохнул Гил-Галад, — нам придётся спуститься вниз, в сад. — Он оглянулся на Туора. — Но я попрошу тебя, Туор, сохранить этот визит в тайне.
Гил-Галад открыл своим ключом боковую лестницу; Гельмир нёс фонарь. Оглянувшись, Маэдрос увидел, что Лалайт следует за ними. В маленьком садике было темно; две высокие фигуры стояли у фонтана. Маэдрос вздрогнул: в сумерках, в синих отблесках фонаря ему казалось, что перед ним не Пенлод и Тургон, а двое майар или Валар. Тургон держал в руках потухший фонарь, Пенлод — книгу.
Увидев Тургона, Туор вскрикнул от неожиданности. Он долго смотрел на Тургона, потом ушёл на лестницу, закрыв за собой дверь.
Гил-Галад кратко, как и остальным, объяснил, что случилось.
— Я такого не ожидал, — сказал Тургон. Он надавил пальцем на переносицу, как всегда, когда не знал, что делать.
— Моих выводов это не меняет, Тургон, — сказала Лалайт. — Тем более, что пару недель назад мне тут у меня дома кое-что подсказали по большому знакомству, — розовый ротик Лалайт скривился в очень неженственной усмешке, от которой Маэдросу стало не по себе. — Мне кажется, Мелькор нашёл любителя риска себе под пару в очень неожиданном месте. Про письмо Мелькора, которое было у Куруфина, ты, кстати, слышал?
— Да, слышал от Гил-Галада, — кивнул Тургон. — И мне успели рассказать про Куруфина и его жену. Бедняжки. Ну хоть живы остались, — вздохнул он.
— А ты знаешь, что Маэглина кто-то изнасиловал прямо в твоём благословенном городе? А про то, что такие вещи происходили до этого в Валиноре, ты слышал? — спросил Майрон.
Тургон побледнел и оперся на руку Пенлода.
— Как?! Как это могло произойти? Как? — Он тревожно оглянулся на Пенлода; тот опустил глаза, будто ему было неудобно за что-то. Все молчали.
Тургон глубоко вдохнул и выдохнул, и взял себя в руки.
— Майрон, видишь ли, я всегда думал, что если я не буду замечать странного и дурного, то никому хуже не станет и оно как-нибудь исчезнет само собой. Я во многом ошибался. Ты можешь объяснить, что и с кем произошло в Валиноре и… потом? — спросил Тургон.
Майрон рассказал ему об Алдамире и Маэглине.
— Понятно, — Тургон поджал губы и бросил косой взгляд на Пенлода. — Я знаю, что не ошибаюсь в главном. Майрон, есть одна вещь, о которой я сейчас очень хочу тебя спросить. Это очень важно. После того, как я и… Эол держали в руках Сильмариллы, Эол сказал: «в них очень много от Гортаура». Ты можешь ответить, почему?