Loving Longest 2

sindefara

— Нет, — ответил Рингил. — Дядя Майтимо очень хороший. Просто… просто я хотел быть с вами.

— Как ты сюда добрался? — спросил, наконец, Элеммакил.

— Я до до… — Рингил знал, что родители не любят, когда он называет Ангбанд своим домом, хотя другого дома он не знал, — до крепости добрался с Гватреном и Натроном. Потом Натрон мне сказал, куда вы поехали, а этот мальчик из конюшни, ну который… который…

Рингил уже понимал, что Элеммакил несколько отличается от других матерей и от других женщин вообще, но не знал, как

это можно выразить так, чтобы никто не обиделся.

— Ну мальчик, у которого мама такая же, как ты, — наконец, вывернулся он. — Он мне лошадь дал. Ну со мной же ничего не случилось!..

— Если ты способен так… — начал Элеммакил.

— Ладно, ведь с ним же правда ничего не случилось, — Келегорм мягко взял Элеммакила за руку. — Он не будет нам обузой. Это я еле хожу, — Келегорм встал и оперся на посох, — и в седле пока держаться не могу. Может быть, нам вместе будет легче, — и он сочувственно посмотрел на сына. Да, на его месте он бы так же рвался к родителям.

Несколько недель спустя

«Я должен был любой ценой отправить сына обратно. Моя слабость в том, что я так люблю его, что я тоже хотел быть с ним…»

— Я сам это сделаю, — сказал Элуред. Из-за своих светлых, как прошлогодняя трава, волос, он был чем-то похож на Рингила. Келегорм сразу узнал их, хотя видел их всего несколько мгновений — двух мальчиков, которые в ужасе забежали за отцовский трон.

Келегорм мог идти, но сопротивляться у него сил не оказалось. Элуред связал ему руки и бросил за землю.

Элурин отшвырнул Элеммакила и приставил свой меч к горлу Рингила.

— Я бы начал с его сына, — сказал Элурин.

— Не ожидал, что мы тебя выследим, Келегорм? — сказал Элуред. — А мы-то думали, что ты погиб. Но сейчас ты ответишь.

Келегорм — разбитый, до сих пор страдающий от боли — смотрел на Элуреда. Он испытывал не только ужас, но и что-то вроде жалости. Впервые он как будто бы смотрел на себя со стороны: у светловолосого юноши горели щёки, пылали яростью расширившиеся глаза, сильные пальцы побелели, сжимая меч Тингола. Этот жар был так хорошо знаком ему. И сейчас для него это желание убивать, мстить и одновременно страх перед боем, перед убийством (раньше Келегорм думал, что он только чувствует это в глубине души, что этого не видно — но как же это было заметно!) казались и пугающими, и одновременно отвратительными и в чём-то смешными.

— Разве один Келегорм виноват перед вами? — спросил беспомощно Элеммакил.

— Мы знаем, что это он предложил своим братьям напасть на Дориат, — сказал Элурин. — Он убил нашего отца Диора. Он пытался убить нашу сестру Эльвинг. Из-за него погибла наша мать. Ты сам кто?

— Я страж врат Гондолина. Меня зовут Элеммакил. Я… я его друг.

— Можешь уходить, — сказал Элуред. — Мы тебя отпускаем.

— Нет, — сказал Элеммакил. — Меня тоже убейте тогда. Мне не жить без них обоих.

— Пощадите моего ребёнка, — наконец, выговорил Келегорм. — Прошу вас.

— Из-за

тебя погибла наша мать, — сказал Элурин. — Будет только справедливо, если твой сын тоже погибнет. Ты ведь не пощадил нас. Да, мы знаем, что это не ты, что это твои дружинники решили отомстить за тебя двум маленьким детям, выбросив их на мороз в лесной овраг. Но это всё из-за тебя, Келегорм.

«Неужели мой сын появился на свет только для того, чтобы через него мне отомстили за всё, в чём я повинен?..»

Он смотрел на сына и поймал себя на том, что пытается запомнить его лицо. Бессмысленно — ведь ему самому жить осталось несколько минут.

«Наверное, он сейчас ненавидит меня. И Элеммакил ненавидит меня».

— Отец, прости меня, что я убежал от дяди, — сказал Рингил. — Ты не смотри больше, не надо. Может, им меня хватит, чтобы отомстить. До свидания.

Элеммакил не выдержал и заплакал.

— Нет, — Элуред взял брата за руку. — Не надо быть такими, как они. Даже хуже, чем они: сыновья Феанора верили, что творят правое дело, потому что в Дориате было их сокровище, их Сильмарилл. А у нас только месть. Мальчик нам и вправду ничего не сделал.

— Ты чужих детей делал сиротами, — сказал Элурин, — и ты думал, что с твоим сыном такого не будет? Что твой сын должен жить, а другие пусть погибают?

— Его тогда ещё не было на свете, — ответил Келегорм. — Он родился спустя год. Если бы у меня тогда был сын, я не смог бы так поступать.

— Ладно, Элуред, — сказал темноволосый, вкладывая тяжёлый меч Тингола в золотые ножны. — Пусть наша мать решит.

— Вы же говорите, что… что её больше нет, — сказал тихо Элеммакил.

— У нас есть другая мать, — ответил Элуред. — Та, что согрела и воспитала нас, когда мы остались одни.

— Пойдёшь с нами, — Элурин поднял Келегорма с земли.

— Отпустите сына сейчас, — сказал Келегорм.

Элуред и Элурин переглянулись.

— Здесь небезопасно, — ответил Элурин. — Он не выживет в лесу один, хотя он уже и почти взрослый. Мы ведь и вправду не такие, как ты.

— Мама, — позвал Элурин. — Мама?

Из маленького домика донёсся какой-то грохот: похоже было, что несколько металлических предметов упало на пол. Потом раздался какой-то треск и женский визг.

— Это коробка с яйцами, — упавшим голосом сказал Элуред. — Мама?

— Ну что ты там стоишь! — закричала женщина. — Иди сюда и помоги! Я только хотела достать сковородку для блинов, а тут всё поехало…

Элеммакил так растерялся, что сел на землю. Этот голос был ему очень хорошо знаком — даже лучше, чем голос его собственной сестры.

— Мама, у нас тут дело, — сказал Элурин. — Нам нужен твой совет. Это очень важно! Ты можешь выйти?

— Сейчас попробую, — отозвалась она. — И ещё эти яйца! А что случилось? — спросила она, судя по голосу, уже откуда-то из прихожей. — Сейчас, только сапоги надену, а то после дождя всё развезло.