Loving Longest 2
Шрифт:
— Мама, — сказал Элуред, — у нас тут Келегорм. Сын Феанора. Нам его можно убить?
— Можно, мама? — спросил Элурин, бросив суровый взгляд на брата: он считал, что первый должен это сказать.
Всё это звучало так наивно, что Келегорм рассмеялся бы, если бы это не касалось его самого.
Она появилась на крыльце. На ней была серая куртка, штаны, сапоги и изящный беретик с серебряной пряжкой и пером.
— Вот это сын Феанора? — она показала на Элеммакила.
— Нет, вот этот, с белыми волосами, — ответил Элурин.
Элеммакил и Келегорм
Они оба были её двоюродными братьями. Элеммакил хранил её покой много лет. Келегорм был её другом и спутником на охоте и в дальних поездках.
А теперь Аредэль не узнала их обоих.
— Элуред, — сказала она, — Элурин! Разве можно убивать связанных пленников? Кто научил вас такому? Развяжи его!
— А если я нападу на них? — спросил Келегорм, обращаясь к ней.
— Он не может, — сказал Элурин. — Он ранен. Он ходит с посохом.
— И отпустите мальчика! Дети, ему же от силы шестнадцать! Он не мог участвовать в штурме Дориата.
— Это его сын, — мрачно сказал Элуред. — А это его друг. Он из Гондолина.
— Пусть меня убьют вместе с ним, — попросил Элеммакил. — Прошу тебя.
— Откуда-откуда ты?.. Гондолин? Кажется, мы там были с дядюшкой. Не бойся, тебе никто ничего не сделает. Можно я поговорю с Келегормом, дети?
Аредэль подошла к нему.
— Здравствуй, — сказал Келегорм. — Ты меня совсем не помнишь?
— Нет, — она развела руками, — никогда раньше тебя не видела и его, — она кивнула на Элеммакила, — тоже. Я всегда жила с дядюшкой — в горах, потом в лесу. Я почти никого и не знаю. Потом вот мы нашли детей.
— Как? — спросил Келегорм. Ему рассказывали, что его братья, особенно Маэдрос, отчаянно искали их несколько дней.
— Не знаю даже, — ответила она. — Я иногда как будто слышу, как в лесу кто-то разговаривает… Голоса какие-то… Я всё время слышала что-то вроде: «Иди, иди, туда, туда, там маленькие из вашего рода, они кричат от голода, им нужна помощь». Я пошла. Дядюшка очень не хотел, но я знала, что там дети гибнут, и мы их нашли — через день, после того, как услышали голоса.
Келегорм улыбнулся ей. Он знал, как это получилось.
Давным-давно, ещё в Амане, когда он и Аредэль — она в белом охотничьем платье и в берете, он в алом кафтане — верхом, в сопровождении обеих его собак ездили по опасным тропам ущелья Калакирья, он передал ей немного своей магии — магии Оромэ, способности понимать язык зверей и птиц. Он так хохотал, когда услышал, как какая-то птичка верещит ему: «Беги, беги, эта белая сейчас догонит тебя и съест, съест, съест!», что ему пришлось это сделать. В тот день они уже не могли ехать дальше — просто валялись на траве и смеялись. Он только собирался встать и сесть на коня, как Аредэль говорила — «Съем!», и он снова заходился в хохоте.
— Спасибо тебе, — сказал Келегорм.
— Келегорм, я всё хочу понять, зачем ты это сделал? — спросила она. — Зачем ты их убивал. Я понимаю, ты хотел получить назад свой Камень.
— Я давал клятву вместе с отцом, —
— Но разве вся твоя жизнь стоит жизней всех тех, кто там погиб? Ведь это всего лишь ты один, Келегорм. Может быть, лучше было потерять жизнь и честь?
— Наверно, — согласился он. — К тому времени честь, да и жизнь я уже потерял. Но я хотел сделать хоть что-то, чтобы спасти братьев от гибели. Чтобы они смогли исполнить свою Клятву.
Она замолчала.
— Мама, что нам делать? — сказали в один голос Элуред и Элурин.
— Дети, — сказала она, — не трогайте их, пожалуйста. Вы этим ничего не добьётесь — только этот юноша осиротеет, а он, — она показала на Элеммакила, — лишится любимого друга. Горя и одиночества будет только больше на свете. Ты же не причинишь нам зла, Келегорм?
Элеммакилу показалось, что близнецы (во всяком случае, Элурин) вздохнули с облегчением.
— Нет, конечно, — ответил он. — Мы хотим только остаться втроём — я, сын и Элеммакил. Клянусь, мы никого не тронем.
— Давайте я вас покормлю всё-таки… — предложила Аредэль. — Вот правда, с яйцами у меня…
Тут на тропинке у домика появился мрачный, высокий, очень тощий темноволосый эльф-лаиквенди с большой корзиной и мешком за плечами.
— Дядюшка! — радостно воскликнула Аредэль. — Ты же принёс грибы? Давайте сразу отнесём в сарай сушиться? Элуред, возьми два-три на суп.
Аредэль и её дети ушли за дом, в сарай для припасов, а Элеммакил подскочил к «дядюшке» и схватил его за локоть, выворачивая руку. Корзина упала на землю.
— Кто ты такой? Что тут вообще произошло?
Элеммакил был вне себя от ярости после пережитого потрясения. Тот попытался вырваться, но его с другой стороны ухватил Келегорм.
— Я тебя знаю, ты слуга Эола! Забыл, как тебя зовут, — воскликнул Келегорм.
— Эдельхарн меня зовут, — ответил тот тихим, высоким голосом. — Пустите меня!
— Что ты сделал с Аредэль?! Как ты притащил её сюда? — спросил Элеммакил.
— Ты-то кто такой? — спросил ещё тише Эдельхарн.
— Я — Элеммакил, страж врат Гондолина. — Эдельхарн раздражённо фыркнул и что-то проворчал. — Эдельхарн, я знал Аредэль с детства. Она моя двоюродная сестра. Что ты с ней сделал?
— Это не я, — ответил Эдельхарн, — это Эол. Послушай, Элеммакил… Эол был великим магом и знал всё о всех минералах и растениях в Средиземье, даже о тех, что растут на берегах Озера пробуждения и за Голубыми горами. Есть некий цветок… я не могу сказать тебе его название, но если его сок попадёт в кровь, эльф заснёт сном, подобным смерти. Никто из нолдор и даже немногие синдар знают о нём, и те, кто знает, считают, что это смертельный яд. Моё племя пользовалось им, чтобы спасать сородичей от плена. Эол нанёс этот яд на свои стрелы и зачаровал их. Тот, кого поразила эта стрела, после пробуждения не вспомнит, кто он такой и где он был, покуда сам Эол не произнесёт заклинание и не вернёт ему память. Прости, Элеммакил, но она не вспомнит ни тебя, ни твоего друга.