Loving Longest 2
Шрифт:
— Нет… не всё, — Финрод взял её за руку. — Понимаешь, это всё началось с того, что я говорил с майа Тилионом. Он сказал мне… В общем, Финвэ был убит тем, кто был одет в серебристо-розовый плащ, а ведь Финголфин тоже носил такой, и…
— Финдарато, это всё не может быть правдой! — воскликнула Амариэ. — В этом плаще в тот день была я!
Ошарашенный Финрод сел на скамейку.
— Ч…ч...что?
— Конечно, это она была в плаще, я это тоже видела! — воскликнула Нерданэль.
— Тётя Нерданэль, ты о чём?.. — Финрод подумал, что сейчас потеряет рассудок. «Наверно, я не Финрод… С Финродом такого просто не может быть. Наверно, родители были правы и я никакой не возрождённый эльф… Я просто сумасшедший».
— Послушай, — сказала Амариэ. — Ты был в гостях у Тургона и его
— Нет, — Финрод слегка рассмеялся. — Нет, Амариэ. Я просто не понимаю, о чём ты говоришь.
— А я понимаю, — сказала Нерданэль. — Видимо, именно это и пытались скрыть от тебя родители. Финдис, наверно, думала, что ты всё поймёшь, если встретишься с Финарфином сейчас.
— Я думаю, — сказала Амариэ, — что касается Ингвэ и Финдис… то есть того, почему они не выпускали тебя из дому, то дело совсем в другом, но сейчас мы говорим об убийстве. — Её голос слегка дрожал, но она держала себя в руках. — Финдарато, я столько ждала тебя. Теперь я говорю тебе то, из-за чего ты меня, наверно, возненавидишь, но я не могу иначе. Я не могу думать, что Финголфина обвиняют в таком.
— Я верю тебе… то есть верю в то, что ты видела… но Амариэ, ведь Финголфин всё равно мог на следующий день поехать в Форменос. Он, может быть, взял плащ Финарфина, раз ты ему не вернула, или…
— Нет, Финдарато, я его вернула, в том-то и дело, — вздохнула Амариэ. — Я пришла к ним домой рано утром. Дверь была открыта. Я заглянула и увидела, что Анайрэ и Аракано завтракают на кухне, а Финголфина нигде не видно. Я подумала, что он может быть на заднем дворе; обогнула дом, и увидела, что он в дорожном тёмном плаще идёт к задней калитке. Я пошла за ним. Не знаю почему, но я постеснялась его окликнуть. Он вышел в проулок за домом, ты, наверно, помнишь его: он круто спускается к берегу реки, туда, где проходит северная дорога из Тириона. Финголфин спустился вниз. Я тоже спустилась — не до конца, внизу улица совсем крутая. Я не стала окликать его и остановилась, думала, что он скоро пойдёт обратно. Но он стоял там, совсем один в своём синем плаще на перекрёстке. Потом снова пошёл дождь. Он всё время смотрел на дорогу. Я тогда поняла: когда Финарфин сказал «может быть, завтра», он имел в виду, что, может быть, или Феанор заедет сюда из Форменоса по пути в Валимар раньше, до праздника, и с ним можно будет поговорить, или, скорее, всё-таки приедет Финвэ, и Финголфин ждёт там своего отца. Я там стояла очень долго, он всё время был там. У него не было лошади и он не собирался никуда уезжать — просто ждал… Я потом вернулась к дому, с трудом, конечно. Я тихо оставила плащ в прихожей и ушла. Думаю, ни Анайрэ, ни Аракано меня не заметили. Финголфин не мог убить Финвэ.
— Но может, он потом?.. — спросил Финрод. Губы у него внезапно пересохли, и он их с трудом разлепил.
— Финдарато, чтобы доехать в Форменос, вернуться в Тирион и поехать с семьёй в Валимар, Финголфин должен был выехать глубокой ночью, — покачала головой Нерданэль. — Уже то, что Амариэ его видела утром, подтверждает его невиновность. И я видела, как Амариэ идёт в дом Финголфина. Она говорит правду.
— Я должен поговорить с отцом, — сказал Финрод. — Я не понимаю. Не понимаю.
— Ты действительно надеешься, что у него найдётся, чем оправдаться? — спросила Нерданэль. — У милого маленького Ингалаурэ, который всегда так хотел всем угодить? То-то он никому не показывается и из дома не высовывается. Я его уже лет пятнадцать не видела.
— Вот это не поэтому, Нерданэль, — сказала Амариэ. — Это
— Какого? — удивлённо спросила Нерданэль. — Финдарато? Но ведь он же говорит, что с ними ни разу не встречался…
— Нет, Нерданэль, самого младшего, — пояснила Амариэ, — того, который родился через полгода после Исхода.
— Что?! — потрясённо спросила Нерданэль. — Не может быть! Ты что-то путаешь… хотя тебе, конечно, виднее…
— Так ты его тоже пару раз видела, — сказала Амариэ. — Это такой невысокий юноша с очень длинными золотистыми волосами и в ваньярских браслетах. Финарфин всем говорил, что он менестрель из ваньяр, который тронулся умом после того, как его невеста ушла с войском Финголфина.
— Но почему они никому ничего не рассказали? — спросила Нерданэль. — Так это его воспитывала Анайрэ?
— Думаю, да, она, — ответила Амариэ. — Они про него вообще посторонним ничего не говорили, да и мне объяснили, кто он такой, очень неохотно. Финарфин сказал, что у мальчика действительно не всё в порядке с головой потому, что он был во чреве матери как раз в то время, когда свершились такие злодеяния — убийство Финвэ и гибель Деревьев. Я с ним почти не общалась. Он мне не показался невменяемым. Очень тихий, со мной разговаривал на ваньярине — у него вообще-то и когда он говорил с нолдор, был ваньярский выговор: Финарфин, по-моему, упоминал, что его учили в доме Ингвэ. Всё время сидел и читал книги о морях, путешествиях и растениях. А потом пропал. Примерно в то время, когда исчезла Анайрэ. Из слов Финарфина я поняла, что он нашёл способ бежать в Средиземье; может быть, Анайрэ каким-то образом подбила его на это. Ты с ним не встречался, Финдарато?..
— Может быть. Наверно, встречался. Встречался, — с трудом выговорил Финрод. — Как… как они его назвали?
— Не знаю, — сказала Амариэ. — Твой отец не говорил, как его зовут. Наверно, раз он какой-то не такой как все, ему нельзя было дать хорошего имени. Он даже когда мы вместе обедали, не писал его имя на карточке…
«Гвайрен, — подумал Финрод. — Гвайрен. Я назвал его Гвайрен, Ветреный. Он любил это имя».
Амариэ замолчала. Она с тревогой смотрела на Финрода. Нерданэль молча подала ей руку, постелила свою толстую куртку на каменную скамейку и помогла Амариэ сесть, подобрав её костыли.
— Он мне сказал, что его зовут Гватрен. «Тень». — Финрод, не отрываясь, смотрел на каменную резьбу на ступенях пристани. — Я тоже не знал, как его зовут.
Финрод вспомнил, как однажды сидел вот так на террасе небольшого деревянного дома, в котором жили его младшие братья в Дортонионе. Они все были за одним столом: он, Ородрет, Аэгнор и Ангрод. У него в руках была булочка с начинкой из зелени, у Ородрета сладкий пирожок с земляникой. Ангрод вспомнил какой-то смешной случай из своего детства про то, как дедушка Финвэ учил его стрелять из лука. Ородрет раньше про это не слышал и так расхохотался, что надавил на пирожок и начинка вытекла на стол. Сам Финрод тоже смеялся; он посмотрел в сторону и вдруг увидел, что на нижней ступеньке крыльца сидит в тени старого куста сирени, свернувшись в почти незаметный клубочек, Гвайрен. Финроду стало неловко перед братьями за то, что он привёл его с собой и тот остался здесь, присутствуя при этой чисто семейной встрече; он даже хотел сказать Гвайрену, чтобы он уходил. Но тот смотрел на них всех такими влюблёнными глазами (он не смеялся, когда смеялись все, просто робко улыбнулся), что Финрод не смог нарушить этот момент для него, не смог его прогнать.
— С ним случилось что-то? — спросила Амариэ. — Прости…
— Я не знаю. Не знаю! Я последний раз видел его за несколько недель до того, как я — как меня…
...Когда он, Финрод, уходил из Нарготронда, Гвайрен отчаянно умолял взять его с собой.
— Я не могу, — сказал Финрод тогда. — Я правда не могу. Я же знаю, что ты не рассказываешь о себе всей правды. Я этой правды от тебя не требую. Я принял тебя в свой дом, Гвайрен, я тебя искренне люблю; я знаю тебя уже почти пятьдесят лет. Но сейчас в моих руках не только моя жизнь, но и жизнь моих спутников и Берена, сына Барахира. Я не могу взять с собой того, о ком я не знаю всей правды. Я не могу отдать их всех в твои руки. Понимаешь?