Loving Longest 2
Шрифт:
— Запомни, — сказал Гортаур, — из этой комнаты ничего не выносить, того, что здесь говорится, никому не передавать. Услышать, что здесь говорится, никто не может. Выпиши мне две страницы из этой книги.
— Это «Речения Румиля», — сказал Келегорм. — Редкая книга… не знал, что она есть у кого-то в Средиземье.
— Вот я и не хочу, чтобы кто-то знал, что она у меня есть целиком, — ответил Гортаур.
Келегорм взялся за перо, но невольно оглянулся по сторонам. Кругом громоздились ящики с телами эльфов, людей и других существ, черепа, кости, серо-розовые препараты —
— Страшновато тебе, а? — усмехнулся Гортаур. — Как в подземелье у Мелькора или страшнее?
— Страшнее там, — коротко ответил Келегорм.
— А ты наглое существо, Келегорм. Ещё и условия какие-то стал Мелькору ставить, чего-то требовать. — Саурон постучал ногтями по столу; Келегорм невольно встал и отложил перо.
— Но всё-таки он принял моё условие и поручил тебе его выполнить, — сказал Келегорм, не глядя на него.
Майрон подошёл к нему очень близко и вдруг упёрся пальцами ему в грудь, вонзая длинные ногти и так же, пальцами поднял его вверх по стене; Келегорму показалось, что боль разливается холодным потоком по рёбрам и вливается в сердце. Он чуть не потерял сознание.
— Поручил, — сказал Майрон, медленно опуская его, — а знаешь что, «сильный Финвэ»? — Он приблизился ещё, прижимаясь щекой к его щеке и прошептал ему на ухо: — Я его не выполнил.
— Почему?.. — Келегорм пытался удержаться на ногах; его влажные от пота, дрожащие пальцы скользили по каменной стене. — Почему?
— А мне так было интереснее, — сказал спокойно Майрон. — Мелькору от всего этого было очень весело, а мне вот интересно. Надеюсь, это останется между нами, а, Туркафинвэ?
Майрон поставил на место ящик, снова накинул свой тяжёлый красный плащ и почти весело побежал вверх по лестнице. У Келегорма не было сил даже дышать — он не мог заставить себя вдохнуть холодный, душный воздух. Перед глазами у него всё стало мутиться.
— Тьелко, — услышал он энергичный шёпот. Из-за одного из саркофагов показалась белокурая головка эллет в синей косынке. Она приблизилась к нему и вдруг бросилась ему на шею. — Тьелко, родной! Я всё слышал! Ты им ничем не обязан, твоя клятва служить Мелькору не имеет силы. Бежим отсюда скорее! Пожалуйста! Ну очнись же! Это же я, Куруфин! — Женщина продолжала трясти его за плечи.
Но Келегорм не отвечал. Он пустыми глазами смотрел в стену и шептал: «Напрасно… всё напрасно… всё… всё…».
====== Глава 35. Самое плохое из того, что мне известно ======
Комментарий к Глава 35. Самое плохое из того, что мне известно UPD: заметили с первым бета-ридером в тексте этой главы косяк – конечно, Ульмо принимает облик Гельмира, а не Арминаса. Исправленному верить :)
Приношу глубокую благодарность одному из самых верных и давних читателей этого фика – Mistylight – за поддержку и содействие в редактировании текста.
Про то, как Маэдрос узнал, что Гил-Галад его сын, я написала отдельный фик с не слишком остроумным названием “Как он обо всём догадался”
СТЭНТОН. Да не валяйте дурака. Вас это совершенно не касается.
ФРЕДА. (с некоторым
Дж.Б. Пристли. Опасный поворот
— Привет, ребятки! — услышали они весёлый пронзительный голос.
Майтимо вздрогнул. Увы, хорошая, как и у всех сыновей Феанора, память на голоса и лица его не обманула. На той же рыночной площади, у большого навеса с лошадьми и мулами, на огромном рыжем коне восседал очень высокий, очень красивый и очень молодой истерлинг с тёмно-пшеничными волосами, а за ним за его пояс цеплялась Лалайт. Та самая легкомысленная белокурая девица — на сей раз в оранжевом платье, — роль которой, как они уже знали, любил играть Саурон.
Лалайт соскочила с коня, за ней — истерлинг. Когда они подошли ближе, стало видно, что ожерелье на шее человека состоит из костей; как с ужасом понял Майтимо — человеческих. На поясе у него висел небольшой череп — женщины или подростка, а рядом с ним — толстая, короткая рыжая коса — видимо, кусок скальпа. От жары алый знак, нарисованный у него на лбу, чуть стёрся. Истерлинг снял с пояса трубку — это была большая, тяжёлая, тоже явно человеческая бедренная кость, — вытряс из неё себе на ладонь немного красной краски и прорисовал пальцем знак снова.
Подмигнув сыновьям Феанора и не упуская их из виду, Лалайт потащила приятеля к ближайшей лавке.
— Купи мне вот это! — визжала Лалайт. — Тёмно-зелёное с павлинами! Вот эту ткань! Ну пожалуйста! И вот эти три плитки малахита… и вот это серебряное перо с опалом… Ну я прошу!
— Лалайт, но тебе не пойдёт, — пожал плечами юноша. — Мне золота не жалко, но… ты красавица у нас, конечно, но это ткань тяжёлая, парадная, да и жарко сейчас… Давай я возьму тебе вот этот персиковый шёлк?
— Ну что ты такой тупой! Разве ты не видишь, я же ещё маленькая девочка! — ответила Лалайт. — Это же я не для себя, это для кукол! У меня столько куколок! Хочешь, потом покажу!
Истерлинг расплылся в застенчивой, даже умилённой улыбке, глядя на «девушку». Он стал расстёгивать кошелёк (на который тоже явно были нашиты чьи-то волосы и зубы) и договариваться с порядком напуганным продавцом-лаиквенди, который, в конце концов, отдал малахит бесплатно.
Тем временем Лалайт подошла к ним и фамильярно подёргала Майтимо за воротник рубашки.
— О чём задумался, Нельяфинвэ? Сильмарилл не ищи, он уже всё, тю-тю, тут не дураки сидят! Эй, Морифинвэ, ты чудесно выглядишь! — сказала Лалайт. — Но тебе нужен лифчик.
Карантир покраснел так, что Майтимо показалось, что он кожей чувствует жар его тела. Он посмотрел на брата (в данном случае уж безусловно на сестру) и ни с того ни с сего брякнул:
— В общем, она… он… она права… я бы даже и сам тебе сказал то же самое, но я просто… не знаю, как пристойно назвать этот предмет.
И Майтимо, и Морьо хотелось сквозь землю провалиться.
— Да ничего страшного, — Луинэтти-Куруфин погладила Карантира по руке, — только скажи, я тебе лифчик сошью, не переживай. Давай, как устроимся, я вечером мерку сниму.