Loving Longest 2
Шрифт:
— Но здесь же ты мог его спросить? Ведь наверняка ты, когда его насиловал, говорил ему — вот мол, попробуй сам то, что сделал со мной, разве нет? — настойчиво спросил Саурон. — Ты же его спросил?
— Да нет… ну я же говорю, я не хотел, чтобы он обо мне плохо думал, ну в смысле думал, что я раньше этим занимался… ну в смысле занимался этим сам в Гондолине, а не после того, как я стал служить Владыке… — Маэглин развёл руками.
— Минуточку, Маэглин, можно ещё раз? Ты насиловал и избивал Тургона, сделал ему ребёнка и при этом постеснялся его спросить,
— Ну да, конечно, — ответил Маэглин.
— Гватрен, я пошёл, — сказал Саурон. — Поговори с ним, что ли, узнай ещё какие-нибудь подробности. Хотя ты знаешь, Маэглин, я сейчас несколько изменил о тебе своё мнение: ты ведь у нас очень даже себе на уме.
— А ты только сейчас заметил, Майрон? — насмешливо спросил Гватрен.
Кроме Келегорма, до Ангбанда удалось добраться только трём эльфам из его отряда.
Мелькор, не мигая, смотрел на него; два Сильмарилла светились у него на челе, как вторая пара злых и равнодушных глаз.
— Ты мне уже немного надоел, сын Феанора, — сказал Мелькор. — Красивая кукла… красивая, но только слишком уж поломанная. Ты перестал мне нравиться. Если твой старший брат попадёт мне в руки, то за то, что он сломал тебя — Майтимо, драться нехорошо, не расстраивай меня, милый! — сказал он внезапно голосом его матери, Нерданэль, — да, за то, что он сломал тебя, я подвешу его уже не за руку, а за член; если б я сразу так сделал, Фингон и не стал бы его снимать. Прочь!
Мелькор щёлкнул пальцами на обеих руках, и Келегорм рухнул на пол. Он судорожно шевельнулся — но тело ниже пояса отказывалось повиноваться. Он попробовал приподняться, хотя бы отползти в сторону — но и руки двигались еле-еле. Ему трудно было даже моргать: это было какое-то сонное отупение, только без сна.
— Турко, что это такое! Хватит! Ну опять он катается по полу и плачет! — снова послышался огорчённый, почти настоящий, но многократно усиленный телом Мелькора голос Нерданэль. — Какие невоспитанные дети! — прощебетал Мелькор голоском тёти Эарвен. — Да, просто ужас! Не следует помогать ему подниматься с пола, дорогая, если ему надо — пусть валяется! Детей надо отучать от таких истерик. Вставай, вставай, племянник, это неприлично! — как всегда, мелодично и спокойно прозвучал из уст Мелькора голос Финарфина.
Мелькор тихо рассмеялся и махнул рукой, давая остальным собравшимся знак уйти, и сам ушёл в свои покои. На неподвижно лежавшего Келегорма никто не осмеливался даже посмотреть.
Андвир лежал на полу в лаборатории — там же, где он снова обрёл жизнь. Если бы не эльфийская душа, он не смог бы добраться до Ангбанда; его человеческое тело истекало кровью, на губах была кровавая пена.
Натрон подложил ему под голову свой плащ; он никак не мог понять, почему эльф-Андвир пришёл именно сюда, почему он потратил последние силы, чтобы
— Майрон… — выговорил он, отплёвывая кровь. — Майрон… я… я не знаю, что будет теперь с моей душой, но… я обманул тебя… Я не Алдамир.
— Я догадался, — сказал Саурон, — но из всего, что мне известно, следует, что эта история подлинна. Ты хочешь сказать мне что-то ещё? Ну ладно, как же тебя на самом деле зовут?
— Куруфинвэ…
Саурон вскочил; умирающий поднял на него сухие, опухшие глаза, удивившись такой вспышке. Айну наклонился над ним, схватил за волосы, приподнял и спросил:
— Какой?! Проклятие, какой именно ты Куруфинвэ?
— Куруфинвэ… Атаринкэ, — слабо улыбнулся тот.
Даже в такой момент Куруфин был слегка польщён тем, что его можно перепутать с отцом.
Саурон проклинал свою промашку. Так же, как и Гватрен, он понял, что имеет дело со нолдо из дома Феанора, но предположить, что речь идёт об одном из его сыновей, он никак не мог. К тому же сейчас использовать в своих целях тело Андвира для него было важнее, чем выяснять личность неизвестного, но вроде бы послушного нолдо.
Он оглядел лабораторию, но после опыта Белемира он сам специально убрал отсюда более-менее жизнеспособные тела, чтобы ученик-адан больше не баловался с переселением душ.
— Прошу тебя… — из последних сил вымолвил Куруфин. Он тянулся к витрине, изображавшей переход через Хелькараксэ. — Пожалуйста… там моя жена… я хочу умереть рядом с ней… открой стекло… прошу тебя… Л-луиннетти…
После разговора с Маэглином Гватрен спустился в лабораторию.
На полу перед ярко освещённой витриной в луже воды и ледяных осколков лежало мёртвое, окровавленное тело Андвира; пряди рыжих волос прилипли к лицу. Он держал руку женщины — женщины, которая лежала рядом с ним, женщины с длинными светлыми косами, в голубом платье и серо-синем тэлерийском платке.
— Значит, поэтому его дух находился здесь… — вздохнул Гватрен. — Он хотел быть рядом с этой женщиной… Может быть, теперь они вместе.
— Хотел-то хотел, но одно дело хотеть, а другое — мочь, — злобно фыркнул в ответ Саурон.
Тело женщины вдруг дёрнулось, руки и ноги зашлись в судорогах; она выдернула руку из пальцев Андвира, застонала, из её рта полилась вода. Она открыла расширившиеся от ужаса глаза.
— Ну что же, — услышали они насмешливый голос Саурона, — ты ведь так безумно любил свою жену, не так ли, сын Феанора? Тебя не может не радовать, что теперь ты целиком внутри неё.
Комментарий к Глава 33. Братоубийцы Наверно, я не единственная, кому в процессе чтения “Сильмариллиона” было интересно, кто победил бы в поединке между Куруфином и Келегормом)
====== Глава 34. Бедные цветы ======
Комментарий к Глава 34. Бедные цветы Я решила после долгих раздумий, что всё-таки 34-й будет эта глава :)
— Ч-ч-что это такое… что ты сделал со мной… — спросил Куруфин, осматривая себя. Выражение его лица могло бы показаться смешным, если бы не ужас в глазах.