Loving Longest 2
Шрифт:
Два эльфа сидели на поваленном бревне у лесной тропки где-то во владениях короля Финголфина в Хитлуме. Один был одет в кожаную куртку и штаны, которые казались слишком тёплыми для этого летнего лиственного леса — видно, пришёл с севера. Светлые, как речной песок, волосы, были заплетены в две толстые тугие косы. Одежда была потрёпанной, но чистой и аккуратной. За спиной была небольшая котомка.
Второй опасливо сел рядом, недоверчиво поглядывая на северянина. Первый улыбнулся ему. Выглядел второй странно: золотые локоны неровно обстрижены, штаны кожаные — как у тэлери-моряков
— Хочешь есть? — спросил беловолосый. Он достал из котомки дорожную лепёшку-сухарик из семян кедра, муки и мёда.
— Спасибо, — сказал второй. Беловолосый подивился его странному выговору. Поглядев на него внимательнее, он подумал, что одежду тот, верно, украл; почему-то ему стало его ещё жальче. — Спасибо, — повторил второй. — Я очень голоден.
— Почему? Тут полно еды… Вот… — Беловолосый эльф-северянин сорвал с куста ежевики несколько ягод. — Смотри, это можно есть. — Он наклонился и сорвал толстый гриб. — Вот это можно пожарить на костре…
— Я не знал… — смущённо ответил второй.
— Давай я расскажу тебе, что можно есть, а что нельзя, хорошо?
Эльф со светлыми косами стал показывать золотоволосому, что можно, и что нельзя есть в лесу. Оказалось, что тот ничего не умеет: ни стрелять из лука, ни ставить силки, ни даже собирать грибы; из ягод он раньше видел только землянику, но понятия не имел, где и как она растёт. Вечером они приготовили над костром в кожаном мешке тушку зайца с грибами. Первый уже почти научился понимать второго, хотя многие слова до сих пор казались ему странными — приходилось переспрашивать.
— А куда ты идёшь? — спросил беловолосый эльф.
— Я не знаю… — сказал второй. — Хотел попроситься на службу к кому-нибудь из нолдорских королей. Может, к Аэгнору или Финроду…
— А я пойду к Тинголу, — сказал первый. — Я сам авари, а он покровительствует авари и всем синдар. Надеюсь, он возьмёт меня. Кстати, меня зовут Гватрен.
— Ваcрен? «Тот, что в тени?» А почему тебя так назвали? Странно…
— Да потому что в год, когда я родился, за морем погас свет Деревьев Валинора, — объяснил он. — Я родился через четыре месяца после этого события.
— Значит, мы с тобой ровесники… — сказал второй. — Может, мы даже родились в один день… или почти в один день.
— А как тебя зовут? — спросил Гватрен.
— Никак.
— Но… но как это может быть? Ведь родители должны были тебя как-то назвать… дать тебе имя. Отец… мать… кто-нибудь?
— Нет. Родители вообще… их не было… то есть они не хотели… Нет у меня имени. Ни отцовского, ни материнского. Можно… можно я пока возьму твоё?..
====== Глава 33. Братоубийцы ======
На следующее утро Майтимо собрал свои вещи и уже седлал коня. Луиннетти о чём-то беседовала с Финдуилас; обе улыбались, почти смеялись.
И вдруг Майтимо как громом ударило. Как он мог это пропустить во время разговора с ней?
Он подбежал к Луиннетти и сказал:
— Можно тебя на пару слов?
— Конечно,
Он отвёл её в сторону.
— Луиннетти, ты вчера… ты вчера… когда ты рассказывала про дом Финарфина, ты сказала — жена Маглора. Какая жена?! Кто это? Он же не женат, у него и невесты никогда не было…
Луиннетти пожала плечами.
— Ну ты же сам сказал, что он не женат, значит и жены у него нет никакой, разве не так? — ответила она.
— Но ты же сказала…
— Как я могла сказать, что у него есть жена, раз ты, его брат, говоришь, что её нет? Тебе, наверное, лучше знать? — сказала Луиннетти.
Майтимо начал уже думать, что ему это приснилось. Он развёл руками и отошёл.
— Ты быстро подружилась с Финдуилас, — заметил Маэдрос. Он и Луиннетти ехали рядом во главе отряда.
— Да, — ответила она. — Просто… понимаешь, я очень любила Ородрета, когда он был маленьким. Самый милый ребёнок на свете, — она грустно улыбнулась. — Мне жаль, что я не могла быть на месте Куруфинвэ, когда он жил в Нарготронде.
— Но как ты узнала столько о Нарготронде? И про… — Маэдрос с самого начала хотел задать этот вопрос, но не успел договорить. Луиннетти ответила:
— Гвайрен мне всё рассказал, — она кивнула на Гвайрена, который ехал верхом между Карантиром и Амродом; его руки на всякий случай всё-таки привязали к седлу. Карантир что-то дружелюбно говорил ему; Амрод смотрел недоверчиво. — Ну если не всё, то очень многое. Он точно там жил и знал Финрода, это правда.
— Тебя долго готовили? — Маэдрос в этом не сомневался, но всё-таки спросил.
— Долго, — кивнула Луиннетти. — Но я всё запомнила. То есть если я чего-то не знала, то потому, что не знали они, а не потому, что я забыла. И вот так всё — в один день…
— Ну хорошо — Нарготронд, — согласился Маэдрос. — Но откуда тебе известно про всё остальное? Про Тирион, про наш дом… Неужели брат тебе рассказывал и про мой шкафчик в Форменосе, и про занавески в детской спальне в нашем доме? Не мог же тебе об этом рассказать этот Гватрен — или Гвайрен?
— Гватрен, конечно, не один меня учил, если честно, — сказала Луиннетти, — но это не так уж важно. Понимаешь, Майтимо, я сама не знаю, от кого и когда точно были получены все эти сведения.
— Как это?
— Ты же слышал, как погиб Финрод Фелагунд: Саурон не узнал его, хотя подозревал, что он — важное лицо среди нолдор, и Финрод погиб случайно, — стала рассказывать Луиннетти. — Саурон не получил от этого никакой выгоды. Почему так произошло, понятно: ведь Саурон до Битвы Внезапного пламени почти не покидал Ангбанд. Мелькор его не очень-то отпускал от себя, и о нолдор он знал немного. И вот после этого происшествия Саурон решил сделать всё, чтобы такое не повторялось. Он завёл картотеку на всех знатных или чем-то замечательных нолдор: короли, их ближайшие приближённые, учёные, певцы… Причём он собирал материалы не только о живых, но и о мёртвых: о них могли найтись сведения, с помощью которых можно было влиять на оставшихся в живых родичей. Кроме того, умерший же может возродиться — вот, как Финдуилас.