Лучше, чем пираты
Шрифт:
Падре Алонсо со своей стороны настоял, чтобы в бумагу о капитуляции вписали обязательство не склонять пленных к служению дьяволу или иным верованиям, с разрешением проводить католические богослужения. На последний пункт замполит согласился со скрипом, немного исправив его и уточнив, что церковные службы можно будет проводить лишь по праздникам. А священник требовал, чтобы предоставили еще и церковное помещение. Замполит с падре Алонсо довольно долго препирались на религиозную тему. До тех пор, пока, наконец, Саркисян, поняв, что вот так запросто заставить отказаться верующих испанцев от их любимых церковных обрядов без рисков возникновения бунтов среди пленных не получится, согласился на регулярные воскресные службы длительностью в один час. А церковь себе, если хотят, то пусть строят сами в свободное от основной работы время на участке, выделенном для этой цели советским руководством, согласно договоренности между сторонами. И такая формулировка, кажется, устроила даже священника.
Во всяком случае, церковник наконец-то перестал спорить, а скрупулезно начал записывать все оговоренные пункты документа на бумаге авторучкой из 1957-го года, подаренной ему Саркисяном в знак доброй воли. Перед этим матросы по указанию замполита притащили на палубу приличный стол, стулья и письменные принадлежности из кают-компании. Правда, прежде, чем начать записывать, падре несколько минут вертел необычную для своего времени письменную принадлежность в руках и удивлялся, что чернильница помещена прямо внутрь, да и перо у этой ручки золотое, а не гусиное.
Когда все было окончательно согласовано и изложено на бумаге в двух экземплярах, Саркисян поднялся на мостик и доложил командиру эсминца. Павел Петрович дал добро, но сам спускаться не стал. Он взирал на пленных с высоты мостика, сохраняя дистанцию между собой и ими, чтобы испанцы понимали, что они не на равных, а находятся все-таки в плену. Впрочем, он приложил руку к козырьку фуражки в знак приветствия. Диего же смотрел на командира эсминца снизу-вверх без страха, но с уважением, потому что он увидел перед собой сурового воина, лицо которого избороздили боевые шрамы. Испанский капитан понимал, что такой свирепый человек со страшным лицом, привыкший убивать, не остановится ни перед чем, если его разозлить. И для Диего в тот момент показалось большой удачей, что этого опытного старого морского волка, управляющего столь грозным огромным боевым кораблем, закованным в металл, словно тяжелый рыцарь, испанцы все-таки не довели до крайности, вовремя проявив разумность.
Потом матросы заварили переговорщикам крепкий кофе. Испанцы удивлялись ароматному напитку, потому что кофе к этому времени еще отнюдь не распространился по всему миру, а оставался напитком редким и экзотическим. Попивая его в тени надстройки эсминца, замполит и командир испанской эскадры подписали договор о капитуляции, хоть и не совсем безоговорочной, а с небольшими оговорками. Впрочем, на самом деле, Саркисян прекрасно знал, что ни один из советских людей в плен к испанцам пока не попал, а, может быть, и не попадет, значит, эти испанцы могли застрять в плену очень надолго. Но, если они будут свою кормежку отрабатывать, то это и к лучшему. Дополнительная рабочая сила на острове точно потребуется.
Местные рыбаки на своих катамаранах с косыми парусами проявляли осторожность. Они отошли на безопасное расстояние, но внимательно с самого утра наблюдали за кораблями белых людей. Такого они еще никогда не видели. Раньше к острову приходили только корабли с парусами. Те тоже были очень большими, но не такими огромными, как эти два корабля, серый и белый, которые пришли в бухту Апра, не неся на себе ни единого паруса. И что это были за корабли, никто из островных жителей не понимал. Мало того, что они умели быстро двигаться по воде без всяких парусов, а только пуская дым в небо, словно внутри них горели костры, так еще и белые люди с этих огромных кораблей на берег съезжали какие-то другие, которые выглядели и говорили по-другому, чем все те, которые появлялись на острове раньше.
И эти новые белые люди пока, вроде бы, не собирались грабить местные деревни, а интересовались только окрестностями самой бухты, на берегу которой после того, как прежние белые разгромили целых три поселения, больше не селился никто уже несколько лет, потому что опасность появления белых людей с их громовым оружием могла нагрянуть в любой момент. А те, которые на кораблях с парусами, каждый раз убивали кого-нибудь из местных.
Вскоре появились и обычные корабли белых людей с прямыми парусами. Вот только те белые, которые приплыли раньше, не пустили эти корабли в бухту, применив громовое оружие против парусных кораблей. Боевые вожди островитян так и не решились напасть, воспользовавшись моментом распри в стане врагов, выжидая, чем кончится схватка белых между собой. И вожди правильно сделали. Вскоре все те, кто наблюдал с катамаранов, увидели, как упали мачты одного из парусников под ударом громового оружия длинного серого корабля. И все островитяне недоумевали, неужели же боги прислали этот серый корабль вместе с белым, чтобы защитить жителей острова от тех кровожадных белых, которые прибывали на парусниках? А когда с белого корабля без парусов, остановившегося посередине бухты, в небо взлетела жужжащая белая птица, это вызвало еще большее недоумение у местных. Потому что ничего подобного раньше они никогда не видели. И главный вождь сказал, что это точно божественный знак.
Софья все последние сутки постоянно жаловалась на скуку, нудила и капризничала. А теперь еще начала и упрекать своего любовника, что все это дурацкое приключение случилось из-за него. Мол, не поехали бы на злосчастной яхте и не попали бы в такую переделку. Но, хуже всего для Альтмана оказалось то, что с самого утра, едва увидев за стеклами каюты тропический остров, Софья стала истерить и рыдать, что ее никуда не выпускают. Таких эмоций Абрам Альтман и вовсе на дух не переносил.
И он уже не знал, куда спрятаться от назойливой любовницы. Находясь в каюте, это сделать не представлялось возможным. Потому Альтман вышел в коридор. Требуя позвать начальство, он устроил охранникам-матросам небольшой скандал. Он уже был готов наброситься на моряков с кулаками, лишь бы его куда-нибудь отселили от сожительницы, пусть даже в камеру. Но тут, к его удивлению, на крик явился тот самый морской офицер по фамилии Соловьев, который теперь, после ареста Бориса Дворжецкого, всем заправлял на «Богине». И Альтман начал требовать уже у этого Соловьева, чтобы или его самого куда-нибудь отселили, или чтобы убрали от него куда-то назойливую надоедливую девку.
А Соловьев, выслушав крики Альтмана, сказал ему спокойно:
— Ну, что же вы так раскричались, гражданин буржуй? Девка довела? Так нечего такую молодую любовницу себе под старость лет заводить! Лучше пройдемте в салон-бар и поговорим там спокойно.
Этот Соловьев уже настолько обжился на яхте, что, когда они поднялись по трапу, он самостоятельно извлек из-под барной стойки бутылку французского коньяка и разлил напиток по пластиковым стаканчикам, а потом сказал:
— Вот вы, насколько я помню, скромным финансистом представились. А, на самом деле, вы очень даже крупный банкир. Материалы я из вашего ноутбука извлек. И мне в этом, как это вам ни покажется странным, уже помогли специалисты из вашего же времени. Впрочем, сейчас эти ваши суммы с множеством нулей на счетах без надобности. Потому что здесь они ничего не значат. Считайте, что ваш банк лопнул. И здесь вы — никто.
— Я и сам это понимаю, вот и не знаю, что же теперь делать, — пробормотал Альтман, отхлебнув коньяк.
Соловьев хитро посмотрел на него, тоже отхлебнул и сказал:
— А я вот думаю о том, что для создания финансовой системы нашего нового государства нам потребуется организовать и упорядочить товарно-денежные отношения.
У Альтмана сразу загорелись глаза, он проговорил:
— Тогда вы нашли самого подходящего специалиста! Я возьмусь за эту работу. Какие активы предполагаете пустить в оборот?