Луна как жерло пушки. Роман и повести
Шрифт:
— Ничего нет слаще хлеба! — раздался голос Илоны. — Добрый мастер выпек этот каравай, золотые у него руки!
— Подождите, несем котел с супом! — раздался тонкий мужской голос, и откуда-то из темноты, неся перед собой пузатый чугунок, появился худой, тонконогий, гибкий, как хворостина, человек. Он был в домашней куртке и в таком же, как у хозяйки, фартуке.
— Кажется, фасолевый суп! — принял кто-то из его рук чугунок.
"Похоже, я где-то видел его", — наморщив лоб, подумал пекарь.
— Хлеб без вареной пищи сытости не дает! — Человек удалился, чтоб тут же вернуться с
— Вам, между прочим, тоже не мешает поесть. Присаживайтесь с нами, — глядя в изможденное лицо хозяина, проговорил Кику.
— Нет, нет, только переводить добро… У вас — другие заботы, вам и нужно в первую очередь…
Где же все-таки Кику видел его? Теперь он заметил и ермолку на голове у хозяина, из-под которой спадали на виски жесткие курчавые волосы. Человек по-прежнему суетился у стола, разливая суп и раздавая миски.
— Никакого другого суженого нашей хозяйке не требуется! Но где, скажите на милость, вам удается прятать его? — взглянув в сторону хозяйки, пытливо спросил он.
— Кажется, все, котел пуст, — смущенно проговорила женщина. — Но если они появятся, как быть тогда?
В ответ раздались шутливые слова:
— Вот и запустим в голову этим самым котлом!
— Товарищи, товарищи! — подал голос Тудораке Хобоцел, прикрывая ладонью трепещущий огонек свечи. — Кажется, все на месте, так давайте предоставим слово ответственному группы.
"А Зигу Зуграву почему-то нет. — Волох легким шагом подошел к столу. — Как бы чего не случилось… Или же вернулся в Кишинев и теперь снова должен добираться оттуда? Но нет, это исключается… — Ладонь с растопыренными пальцами, приставленная к свече, рассеивала и без того слабый свет, и теперь он напоминал тусклое мерцание огней на каком-нибудь крохотном полустанке, затерянном в глухой ночной степи… — Только б ничего с ним не случилось!"
— Товарищи! — неожиданно мягко, совсем неофициально заговорил он. — Начинать, конечно, следует с… — "С кого ж еще, как не с меня, — договорил мысленно. — Да, да, прежде всего нужно говорить о том, что руководитель группы все еще не на должной высоте… Только как, каким образом попроще и яснее высказать эту мысль?"
В наступившей паузе внезапно раздался приглушенный и вместе с тем жесткий голос Илоны, оказавшейся почему-то у входной двери:
— Сначала скажи, кто тебя направил сюда? Этого мало, что ты работаешь в механических мастерских, — кто именно из связных тебя прислал?
— Если не доверяете, то я могу и уйти, хоть сию минуту! — обиженным тоном возразил кто-то. — Мне и так давно пора быть дома!
Воцарилось молчание; все в комнате были ошарашены, не верили своим ушам. Тудораке Хобоцел торопливо снял нагар со свечи и, подняв ее над головой, пошел к двери, намереваясь разглядеть, кому это внезапно понадобилось срочно уходить домой. Он с головы до ног осветил говорившего: то был довольно высокий, крепкий парень, одежда которого отличалась обилием каких-то пряжек, ремешков, более же всего бросался в глаза солдатский пояс, очень щегольски затянутый поверх френча. Этот пояс яснее ясного
— Что означает этот маскарад? — строго спросил Волох.
— А что он должен означать? Пускай видят, кому не лень, мне нечего скрывать! Собираюсь уходить на войну, вот что! Не хочу больше сидеть сложа руки! Оставайтесь живы-здоровы — я исчезаю. К тому ж забыл положить на место ключ, — с наглой ухмылкой добавил он. — Родители придут с работы и не смогут зайти в дом!
— Покажи, пожалуйста, этот ключ! — испытующе проговорил Волох. Похоже, парню очень хотелось казаться военным человеком, и Волох решил говорить с ним соответствующим образом.
— Вот он, — вызывающе ответил парень, сделав взмах рукой, какой делают при прощании.
И вновь прозвучал строгий, жесткий голос Илоны:
— Ни один человек ни под каким предлогом не должен покидать помещение!
В комнате стало тихо, и эта тишина подчеркнула всю напряженность момента. Подчеркивала ее и фигура стоявшего на страже у двери человека — то был Илие Кику. Заметив, как сурово застыл он у порога, все в комнате возбужденно зашептались. Один за другим люди стали подходить к столу, за которым сидела теперь Илона, выражали согласие с ее приказом, затем тесно окружали смутьяна, уговаривая его отказаться от своего намерения.
Волох решил, что порядок восстановлен, и хотел было приступить к отчету, однако его вновь прервал голос парня:
— Послушайте, мне сию же минуту нужно уходить! Ни я вам не нужен, ни вы мне. Отпустите, вам же хуже будет!
— Тебе сказали, юноша: это невозможно! — начал уговаривать парня Волох, в глубине души подозревая, что неприятный инцидент будет поставлен в вину ему, и только ему… Тем не менее следовало любыми путями удержать парня. — Разве ты не понимаешь?.. Нужно ли объяснять, что тебя могли заметить, когда входил в дом, могут заметить, когда будешь выходить…
— Но как быть с ключом? Если я забыл положить его на место?
— Сколько можно гудеть? — сердито выкрикнул Кику. — Неужели не стыдно? Человек по-хорошему объясняет… Ты знаешь, кто это такой? Не то возьмемся по-другому! Эй, Сыргие, сбить с копыт, и конец! — Пекарь стал засучивать рукава. — Разве не видишь, что это — храбрый заяц из армии Антонеску. Наверно, пошел служить добровольно! Мы с тобой перевидали таких гадов…
— Было, было… И все же… — Волох сделал знак рукой: — Помолчи, Илие! Не будем раздувать огонь.
Вмешался степенный, медлительный Гаврилэ. Он взял из рук Хобоцела свечу и в свою очередь стал внимательно разглядывать парня.
— Скажи все-таки, кто тебя направил сюда? — наконец спросил он.
— Да вот… — парень нервно передернул плечами. — Ее что-то не видно… Она… У нее голубые глаза и рыжие волосы…
— Хорошо, хорошо! — прервал его кто-то из рабочих. Это был пожилой, значительно старше других человек. Впрочем, старить его могли и длинные, каштанового цвета усы. Он говорил мягко, спокойно, и это сразу же всем понравилось. — Растолкуй, пожалуйста, четко и ясно: через кого ты попал сюда? Да, прошу прощенья, сам я — делегат от обувщиков, — проговорил он, протягивая парню руку.