Луна как жерло пушки. Роман и повести
Шрифт:
Она незаметно, одними глазами, показала Игорю на бутылку с маслом, он взял ее, не стесняясь окружающих, и присоединил к припасам Софронии.
— Накрошишь луковку, истолчешь ее хорошенько, — говорила она ему потихоньку, уже вернувшись под защиту газетной витрины, — нальешь туда капельку масла и сдобришь мамалыгу или, если придет охота, намажешь ломтик хлеба. А то возьми из торбочки горсть муки, пережарь ее с маслом, и получится, как у вас тут говорится, соус превкусный. Постное масло, сыночек мой, дает вкус и запах любому блюду и полезно как лекарство, оно и сердце
Она незаметно отняла у него бутылку, пропустила его вперед и, покорно семеня следом, отряхнула легонько, словно ласкаючи, пыль с его спины.
Они перешагнули порог двери, у которой все еще стоял Каймакан, и ушли.
Некулуца долго смотрел им вслед, что-то прикидывая, и, наконец, тоже тронулся с места. Большими шагами пересек сцену, отвернувшись от колокольчика, и спустился с лестницы.
В зале, собравшись вокруг Котели, ребята оживленно толковали о чем-то.
Еще в то воскресенье, когда ожидали возвращения Софики из Котлоны, Пержу собрался любой ценой покончить с проблемой нового водопровода. Правда, на одном из партийных собраний София решительно выступила против того, чтобы он затевал что-либо, пока Мария сама не согласится поменять свое жилье на то, которое ей предлагали. Но у Марии были свои причуды, и она каждый день придумывала что-нибудь новое, тормозя работу на стройке и угрожая авторитету Каймакана. Инженер никогда не простил бы этого Пержу. Особенно сейчас. В последнее время Каймакан стал очень раздражителен и хмур. Вот хотя бы вчера — ну и задал он баню Топорашу за „маловерие“, за „рутину в воспитательном процессе“, даже объявил ему строгий выговор. Приказ вывешен. Увольнение мастера — вопрос дней.
Кроме того, Каймакан взял подряды, сам назначил рекордный срок сдачи общежития в эксплуатацию и настаивал на том, чтобы траншеи для водопровода начали копать не откладывая.
— Цель оправдывает средства! — сказал Каймакан мастеру Пержу. — Ликвидируй эту землянку. Женщину легче будет убедить, поставив ее перед фактом, когда ей некуда будет деваться.
Пержу слушал его, прямой, подтянутый, словно по стойке „смирно“, — только руки не вытянуты по швам. Поза, которую так хорошо знал и всегда с удовольствием отмечал Каймакан. Но сегодня в поведении мастера было нечто такое…
— Приказ выполняется, приказ обсуждению не подлежит! — нервно посмеиваясь, прищурился Каймакан, предупреждая возможные возражения. — Черт возьми! Что с тобой, Пержу? Ведь ты, кажется, прошел военную службу, и не кое-как, а в двух армиях. Не знаешь, как взяться за такой пустяк? Так вот, бери двух-трех секундантов и выполняй!
Пержу чувствовал, что сейчас все в нем противится этому полунасмешливому тону Каймакана, который обычно нравился ему. Да, на этот раз что-то было не так. Может быть, все дело в хибарке Марии? Эх, да ведь он с каких пор уже мечтает разметать ее в щепы! Что же тогда точит его? Пожалуй, вот что: не понравились ему кое-какие слова инженера. Ну и что же, если не понравились? Разве делаешь только то, что нравится? Водопровод нужен? Нужен.
Пержу взял с собой Хайкина, Игоря Браздяну, еще кое-кого из самых бойких, и они направились к домику Марии.
— Надо бы трос прихватить, — спохватился Игорь по дороге, недовольно перекладывая кирку с одного плеча на другое. — Зацепили бы хибарку за балку — и аминь!
— Товарищ Пержу, — почтительно обратился Хайкин к мастеру, — не осталось ли у вас немножко тротила? Помните, вы рассказывали, как вам приходилось подрывать вражеские укрепления. Потому что этим заступам и киркам грош цена!
— Бросимся штурмом каждый на одну стену — и все. Пусть Цурцуряну тогда успевает вывозить щебень повозкой, — опять воодушевился Игорь.
— Берегись, кошка, мыши идут! — охладил ребят Пержу. — Первым делом мы все инструменты отдадим кому-нибудь одному и оставим его в арьергарде. Развернем белый флаг, поскольку мы сильнее, и… начнем переговоры. Скажем по-хорошему: что вот, мол, мы, ученики ремесленной школы, строим себе… то да сё и так далее… Нужна, мол, вода, канализация. Не откажите отряду завтрашнего рабочего класса, который гарантирует вам взамен квартиру…
— А если ваша мадам не захочет, как и в прошлый раз? — с задором спросил Игорь Браздяну, а другие начали потихоньку подталкивать друг друга локтями: „Вот нахал, назвал ее мадам…“
Пержу заметил ехидные взгляды.
— Если она опять откажется, — сказал он, изменившись в лице, — она мне больше не „мадам“. Договорились?
Он опять погрустнел, и при нем было неловко шутить.
— Крышка хибарке! — за всех крикнул Хайкин. — Возьмем крепость приступом — и баста!
…Мария не обратила особого внимания на неожиданных гостей, — хмурая и неряшливая, в платье, заляпанном мелом, она, не оборачиваясь, заделывала и замазывала трещины в стене.
Видя ее в таком настроении, ребята оробели и один за другим отступили в сени. Около нее остался один Пержу.
Он сказал тихо, показывая рукой на сени: мол, люди ждут ее ответа. Но Мария глядела в другую сторону, она не видела своего бывшего мужа и не слушала, что он говорит.
— Я знаю, что я тебе не нравлюсь. Ну, так ищи себе другую хозяйку.
— Не понимаю, чего ты заупрямилась, — ведь квартиру нам не хуже дают…
— А мне лучшей и не надо.
— Ты меня осрамила, я ученикам в глаза смотреть не смею. Пойми, женщина, возьми в толк: по плану здесь должна пройти траншея для водопровода. Зачем тебе нужен этот темный подвал, чистая могила?
— А мне и в могиле хорошо…
У нее задрожал подбородок. Она беспомощно взглянула на свои руки, испачканные по локоть, и слезы неудержимо полились по ее лицу. Она не могла их вытереть, он — не посмел.
Он робко попытался ее уговорить:
— Мария…
— Только через мой труп, — ответила женщина.
И тут неожиданно послышалась короткая команда Игоря. Вслед за тем ломы и заступы глухо ударили в глиняные стены, пошла валиться штукатурка, полетели щепки, зазвенели осколки стекла, над дверью с потолка упал ком глины.