Львиная охота
Шрифт:
Возвращаться в отель я не собирался.
Пухленькая фрау Балинская была уже внизу, готовая к отъезду. В широком белом сарафане. И автомобиль был готов, пригнан из бокса. Подержанный "фиат-пластик", выпускаемый по лицензии Волжского автозавода.
– Как мне тебя называть?
– спросил я, когда мы выезжали из-под земли на поверхность.
– Инна, - улыбнулась она.
– Как?
– вздрогнул я. Ей-богу, для одного отеля - многовато Инн. Если, конечно, дама не позволила себе милую шутку. Она опять улыбнулась, зато меня окончательно отпустили спазмы неконтролируемого веселья.
– И кто ты у нас такая?
– спросил я.
– Я твой телохранитель.
– А кто была та серьезная бабуля с миноискателем?
– Это не бабуля, а моя мама. Она в другом
Мы завернули на Приморский спуск и поехали к морю. За панелью водителя сидел я, присвоив себе право выбирать цель поездки, и я же выбирал темы для беседы. Впрочем, о чем можно и о чем нельзя говорить, было пока не вполне понятно.
– Где ж вы раньше были, телохранители?
– упрекнул я незнакомку.
Она молча открыла вторую панель, скрытую в дверце, и принялась нажимать на кнопочки. Загорелся экран бортового монитора, показывая мне запись. Некий персонаж, высунувшись из-за кустов, целился в другого, который прогуливался по темной безлюдной улице. Роли в этом любительском кино талантливо исполняли мы с Киухом.
– Так-так-так, - грустно сказал я.
– И вы туда же.
– Нельзя было допустить, чтобы с тобой что-то случилось.
Было хорошо видно, как я выталкиваю бутыль с самогоном, как волочу тело поверженного врага, было хорошо слышно, как тот бредит: "Камо, шуви камо", как болезненно бормочет: "Сиу тан", истекая кровью у меня на руках. Криминальная мелодрама...
– Если бы дело зашло далеко, тебя бы вытащили, - последовал комментарий.
Удивительно, но столь нахальное вторжение в мою частную жизнь на этот раз почти не задело меня. Я себя не узнавал.
– У вас есть специалисты по индейским культурам?
– спокойно спросил я.
– Что это за язык?
– "Шуви камо" можно перевести, как "восемь тысяч благодарностей", сказала эрудированная толстушка.
– "Сиу тан" переводится как "не понимаю". Один из языков группы майя. Специалисты у нас есть, Максюша, у нас все есть, а теперь есть и будущее...
"Теперь есть и будущее". Загадочно, но красиво. Разговор складывался, хотя из нее была такая же Инна Балинская, как из пепельницы сахарница - в том смысле, что меня-то, в отличие от Эдгара с его свитой, не могли обмануть ее румяные щеки с ямочками и якобы небрежный русский говор. Однако пригвождать и разоблачать не пришло еще время. Голосом светского льва я справился, взаправдашний ли у нее муж. О да, наставительно сказала она, при всем старании не найти более крепкого прикрытия, чем муж-начальник, особенно если брачные узы скреплены документально. И что же подвигло почтенного главу земельного Совета оказать агентуре такую услугу? Уж не личная ли просьба Эммы? Все может быть (она погрозила мне пальцем). А зачем замужней даме понадобилось приходить в номер к спящему мужчине, да еще ночью? Я тебя разочаровала, огорчилась она, знаем, знаем, ты любишь молоденьких и худеньких, но ведь это, собственно, был мой номер. За обстановкой следила строгая старушка-мама, и когда стало ясно, что убежище писателя Жилова неизбежно и скоро найдут (отель трясли - с подвала до крыши), дочь поспешила на подмогу. Слава Богу, успела вовремя. Сыграла роль, как смогла... Кстати, как зовут нашу потрясающую маму, поинтересовался я мимоходом - ну просто чтоб в следующий раз быть с пожилой женщиной повежливее. Мама тебе сама представится, развеселилась госпожа Балинская, а мою девичью фамилию узнаешь, когда отобьешь меня у мужа. Помечтать полезно, согласился я, особенно после того, как прошел по краешку пропасти. Как же вы все, такие предусмотрительные и осторожные, не боялись, что ваше сокровище будет захвачено?! Очень боялись, сникла пассажирка. К счастью, Буквами, соединившимися в Слово, не так просто завладеть, их можно взять только вместе с автором...
– С кем?
– переспросил я.
– С автором, - повторила она.
– С тобой.
– Ух ты, - сказал я.
– Со мной?
– А тебя им не взять, - уверенно сказала она.
– А что же ваш Покойник?
– напомнил я.
– Он больше не "автор"?
– Может быть он исписался?
– задумчиво предположила женщина.
– С другой стороны -
– "Честно говоря", - сказал я желчно.
– Как-то не верится, что разговор стал вдруг честным...
Пассажирка поглядывала по сторонам, силясь определиться, куда мы едем. Я был ей не помощник. Пусть сама спросит, если любопытная. Или она настолько вошла в роль моего телохранителя, что не могла расслабиться ни на секунду?
– Послали человека на три буквы, да еще целым спектаклем это дело обставили, - прибавил я.
Она промокнула платочком вспотевший носик.
– Не шути так, Максюша. Плохая шутка.
– Хорошо... Инна. Давай серьезно, - согласился я.
– Ты видела, что лежало в твоей спальне на трюмо?
– Я видела, что было на трюмо, - произнесла она сухо.
– О таком шаркодере я в интернате мечтала. Сейчас эта модель проигрывателя уже не выпускается, а когда-то, помню, я все каникулы на конезаводе вкалывала, чтобы денег скопить...
– Ты хочешь меня убедить, что ничего в ситуации не понимаешь? спросил я. Она ответила:
– Когда этот твой рыжий друг радостно завопил "люгер, люгер!", трудно было не понять.
– Ну и?
– спросил я. Она ответила:
– Я же не спрашиваю, что видел на трюмо ты.
– Почему, кстати?
– удивился я.
– Мое дело солдатское, - призналась милая толстушка то ли с горечью, то ли с гордостью.
– Тот, кто назвал эту штуку Буквами, не очень разговорчив. Значит, так и надо.
– Тот, с двумя хвостами вместо ног... Ты о ком?
Вместо ответа она пожала плечами. На меня так и не смотрела, всё по сторонам, по сторонам.
– Ах, вот куда мы едем, - догадалась она.
– Да, мы едем туда. Я спросил о твоем неразговорчивом друге.
Фрау Балинская рывком повернулась ко мне.
– Нашел дорогу к сейфу и задаешь такие вопросы? Да ты гораздо лучше меня знаешь этого человека, если вычислил мой номер в отеле!
Я его знаю? Смелое утверждение. То, что хранила моя память, случилось настолько давно, что Вселенная с тех пор успела погибнуть и снова родиться. Молодой адъюнкт, готовившийся стать преподавателем Парижской академии космических комиссаров и отбывавший практику в Лунострое, столкнулся на свою беду со столь же молодым Жиловым, который ни к чему особенному в жизни не готовился. Молодой адъюнкт тяжело болел мечтами о всеобщей справедливости, тогда как Жилов был здоров. Кулак попал в глухую стену или стена погребла под собой хозяина кулака? Племянник Великого Аудитора, разумеется, владел астробоксом, иначе ни за что бы не рискнул, несмотря на весь свой азарт и гонор, перенести ничтожную ссору на ринг, и какой же знатный конфуз получился! Клубная публика получила удовольствие. А что же "товарищ Племянник"? Он, поборник мировой справедливости, до того рокового дня ни разу не воспользовался дядюшкой для решения личных или карьерных вопросов - и вдруг сломался. Что-то подвинулось в пластах его комиссарской души. Душетрясение. Захотел утопить врага в бездонных начальских кабинетах, и немедленно, пока позор от публичного купания во рве не отравил навсегда его кровь, пока слухи о незаконченном поединке не расползлись по всем уголкам Моря Ленинграда. Однако не рассчитал, мальчишка, что Кузмин ненавидит стукачей еще больше, чем вольнодумцев, - больше даже, чем гостиничных воров!
– вот и вышвырнул Великий Аудитор своего родственника с Луны. Вот и занесло его, несостоявшегося преподавателя, в пояс астероидов строить жизнь и душу заново...
Вместе с прежней Вселенной погиб и прежний Жилов. Так знаю ли я человека, который назвал себя Покойником? Что я могу знать, кроме имени его прежнего имени?
Женщина положила руку мне на колено и тихо сказала:
– До сих пор никто, кроме него, не видел, как Буквы выглядят на самом деле. Надеюсь ты их видишь, иначе все теряет смысл...
Тогда я накрыл ее руку своей и задал настоящий вопрос, потому что пришло время:
– Долго ты будешь из меня дурака делать?
А потом я смачно, со вкусом смеялся. Она ждала. Ее рука была живой и теплой. Я сказал - с предельной честностью: