Люби, Рапунцель
Шрифт:
– Спишь? – переспросила она, делая еще один шаг к дивану. Колени уперлись в диванную подушку, прикрытую простыней.
– Сплю.
– Врешь.
– Неа.
– Почему не спишь? – Даня легонько ударила коленом по диванной подушке.
– Если засну, ты уйдешь.
На этом допрос завершился. Воцарилась тишина.
– Спи. – Даня огляделась по сторонам, смутно понимая, что свет в комнате выключен – возможно, ею же самой, – но она отчего-то все равно ясно видела предметы. И Якова.
«Подсветка».
Она не помнила, чтобы подходила к столу и возилась с выключателями. Однако мягкое голубоватое свечение охватывало каждую вещь в помещении, добавляя контурам беловатое сияние льда.
– Спи. – Даня хотела подойти и отключить подсветку, но дорога до стола, видимо, была вовсе не тем путем, что ей предстояло преодолеть сегодня. И, похоже, ноги знали об этом заранее, поэтому и не спешили повиноваться.
– Отказываюсь.
– Какие слова броские знаешь. – Даня уже не чувствовала собственных интонаций. Насмехается ли она? Злится? Или успешно сохраняет безопасную нейтральность?
Дьявольские дятлы по-прежнему бились клювами об ее виски, а влажная боль затопляла сознание.
Что-то пощекотало ее бедро. Даня отвлеклась на предмет, сжатый в кулаке. Тонкая лямочка сорочки, торчащая между сжатыми пальцами, цеплялась за платье и скользила по оголенной коже всякий раз, как она дергала рукой. Ее потряхивало.
«Я дрожу? Да… Наверное, мне холодно».
– Встань. – Она призывно пошевелила пальцами. Освободившийся от ее хватки мобильный слетел на одеяло. – Встань. – Добавила щепотку приказного тона, напрочь позабыв, что всего полминуты назад призывала мальчишку погрузиться в сон.
Яков подчинился. С трудом приподнялся и сел на диване, мимоходом засветив отличную растяжку: одна согнутая нога здесь, вторая согнутая в колене нога с другой стороны… Ничего, комфортно.
– Что это?
Даня расправила сорочку и, удерживая ее кончиками пальцев за лямочки, подергала из стороны в сторону. Та заколыхалась, как флаг на ветру. Яков сфокусировался на предмете. Скоростной полет мысли, и за ним последовал непонимающий взгляд в сторону девушки. Еще один полет мысли, сопровождаемый нервным подергиванием бровей и эпическими игрищами мимикой, в ходе которых Яков смотрел то на Даню, то на полупрозрачную сорочку.
И, судя по всему, смотрел не очень правильно. Будто… примеривая.
– Нет, – вырвалось у Дани. – Короче, соберись. И скажи, что это?
– Ночнушка? – поразмыслив, предположил Яков.
– Бинго. А теперь говори, чья она? Посмеешь сказать, что твоя, и я тебя тресну с вертухи.
– С вертухи? – Почему-то последнее обещание особенно заинтересовало Якова.
– Итак, чья? – Озадаченная мина мальчишки не на шутку раздражила Даню. Как и собственное упорство в установлении истины. – Если ты сюда кого-то водишь, – быстро сказала она, чтобы обозначить правомерность вмешательства в личную жизнь Левицкого, – то я обязана знать. Я – твой менеджер. Мало ли куда ты вляпаешься. Кто она?.. Они?
Озадаченность на лице Якова можно было переносить и запечатлевать на каменном рельефе – настолько четко вырисовывалась каждая линия на застывшем лице.
– Виктор назвал меня «очередной чикой». – Сорочка снова смялась в сжавшемся кулаке. – Получается, ты эти хоромы купил, чтобы девчонок водить? Ну да… Удобнее, чем в гостиницу. Там-то, пожалуй, не разгуляешься. Все на виду.
Яков молчал. И этим безумно злил и без того еле сдерживающуюся Даню. Удивительно, как стремительно ее бросало от полюса умиротворенного спокойствия к противоположному полюсу сжигающего все вокруг гнева.
– Мне репутацию твою сохранять надо, – процедила Даня сквозь зубы. – И твое здоровье. Чтобы ты не влип… – Надсадный выдох. – Так, значит, ты… приводил сюда кого-то?
Промолчи Яков еще хотя бы полсекундочки, и Даня, наверное, укусила бы один из его холмиков-ключиц, которые вновь настырно лезли в зону видимости.
– Да.
Слишком осмысленный ответ. Настолько, что Даня даже не восприняла его всерьез.
– Ты кого-то сюда приводил? – Она сделала вид, что не услышала первый ответ.
– Да.
Голова взорвалась болью, дятлы все-таки проделали в ее черепушке пару дыр.
«Не пялься на меня!» – Как же ей хотелось прикрикнуть на него. Заставить отвернуться. Запретить смотреть на нее.
Скомканная сорочка полетела в залитый голубоватым светом угол.
– Мы поговорим завтра, – срываясь на хрип, сказала Даня. – Ты должен будешь мне рассказать. Обо всем.
На мгновение утратив силы, она оперлась ладонями на одеяло. В одну из создавшихся ямок съехал ее мобильный и уперся в карикатурно согнутые пальцы. На ногте указательного пальца на самом кончике стерся лак.
«Мутит. Только бы не отключиться. Позорище одно…»
– У тебя есть леденец? Ты же чупа-чупсы любишь? Запасся ими здесь? Поделишься?
– В ящике.
Вырисовывая взглядом линию на смявшемся одеяле и даже не пытаясь разогнуться, Даня, двигаясь бочком, добралась до тумбочки у дивана и, еле удерживая равновесие, выдвинула ящик.
«Мне же не открыть упаковку, – нервно посмеиваясь про себя, думала Даня, шаря рукой по дну ящика. Попались ручки, заколки, какой-то брелок, маленький блокнот. – Эти долбанные чупа-чупсы заворачивают так, будто смертоносный вирус изолировать хотят. Но мне нужно! Да, что-нибудь сладкое. Срочно. Отвлечься. Я должна отвлечься. Отвлекусь и сразу же уйду. Выключу свет и свалю из этой чертовой квартиры».
Пальцы наткнулись на какие-то гладкие прямоугольники. Целую ленту. Озадачившись, Даня вытянула находку на свет…
Глава 13. ВИШНЯ В ЦВЕТУ
– Нашла?
Яков достиг наивысшего уровня расслабленности и готов был вот-вот снова растянуться на одеялке.
– Типа того, – сдавленно проговорила Даня, отрешенно вглядываясь в ленту упакованных презервативов, уныло свисающую с ее ладони.