Люби, Рапунцель
Шрифт:
Перебравшись чуть пониже, Даня все же царапнула зубами одну из торчащих ключиц и, прижавшись щекой к плечу Якова, скосила глаза и уставилась на собственную руку, беспорядочно бродящую по его телу.
Как же хотелось добраться сразу до всего! Коснуться повсюду и одновременно дотянуться везде. Это была особая растерянность – ненасытная и дурманящая. Ее ладонь оглаживала его живот, проводила по талии и вновь добиралась до груди. Настойчивые касания должны были стереть след предыдущих покушений на это тело. Память о прошлых нарушителях исчезнет под напористостью ее ласк.
Даня, чуть передвинувшись, окончательно прилегла на Якова, положив голову ему на плечо. Мысль о том, тяжело ли ему было, ее не особо озаботила. Тем более так получилось полностью обездвижить одну из его рук.
Ладонь поднялась по гладкой трепещущей поверхности и на мгновение задержалась на середине его груди. Эта часть виделась особенно интересной. До сих пор Даня избегала этих заманчивых местечек, умышленно очерчивая линии касаний вокруг и избегая главного. Мужские соски не особо реагируют на прикосновения. Втройне любопытно было попробовать дотронуться до того, кто так чувственно отзывался на нежность при касании даже тех мест, которые обычно не обладали особой чувствительностью.
Даня накрыла ладонью дальний бледно-розовый кругляш и поводила из стороны в сторону, потирая нежный кусочек плоти. Яков встрепенулся. До слуха донеслось что-то приглушенное. Сжал губы? Девушка передвинула голову и уставилась на него.
«Отвернулся!»
Яков и правда повернул голову так, чтобы она не видела его лица.
«Неприятно?..»
Раздвинув до упора пальцы, девушка аккуратно передвинула руку так, чтобы сосок оказался между ее указательным и средним пальцем, а потом резко сжала.
Яков дернулся. Грудь заходила ходуном. Пальцы его руки, свободной от Даниного пленения, сжались в кулак, а сам кулак затрясся как в лихорадке.
«Ему неприятно. – Даня, не удержавшись, потерлась щекой о его плечо. – Ему плохо…»
Однако сожаление недолго продержалось на позиции. Очень скоро злость вернулась к управлению разумом и телом. Даня нашла взглядом уроненный чупа-чупс – тот торчал из складок одеяла в стороне. Протянула руку и облизнула его – до влажного блеска.
А потом провела леденцом линию вокруг умученного соска. И потерла сверху.
Реакция! Даня ощутила, как Яков резко поворачивает голову, и увидела, как его кулак сжимается еще сильнее. Почувствовала, как взлетают волосы на макушке от его тяжелого дыхания. Но больше не стала проверять, какое же выражение приняло его лицо на этот раз.
Она уже знала, что неприятна Якову. Ее прикосновения и ее присутствие. Тогда прежде, чем все закончится, Даня возьмет хотя бы немножко от того, что ей безумно хотелось.
Больше не заботясь об удержании его рук, Даня приподнялась и качнулась назад, чтобы расположиться точно над вздымающейся грудью Якова. Уронив леденец, девушка накрепко вцепилась в его тело чуть пониже подмышек и накрыла губами поблескивающую от сладкой влаги плоть соска.
Вишневая сладость.
Зубы прошлись по коже вокруг, а затем и язык. И все сомкнулось на нежной серединке.
Стоны – это тоже особого рода искусство. Музыка необычайного содержания.
Не у всех получается стонать красиво. Однако тот, кто издавал стоны, будоражащие слух девушки, делал это необычайно красиво. Хотелось слушать, запомнить, продолжить.
Даня прикрыла глаза, прошлась губами рядышком и сосредоточилась на движении собственной руки, поползшей по обнаженной бархатистой коже вниз. Нечто дразнящее внутри туманного сознания подсказывало, что это способно продлить сладкое звучание стонов, которыми она так отчаянно заслушивалась.
Вот напрягшаяся упругость живота, ямочка пупка, а ниже… плотная полоска начала жестковатой ткани, сильно контрастирующая с нежностью оголенной кожи.
Мешается. Препятствие.
Убрать.
Даня слизнула остатки вишневой влаги с груди Якова и одним махом перебралась ко второму соску. Не глядя, вслепую. Будто точно знала, в каком направлении атаковать.
В это время пальцы ловко расправлялись с раздражающим препятствием. Маленькая пуговка сдалась без боя. Молния с замочком обожгли холодом, но сразу же уступили напору.
Даня и сама уже трепетала. Внутри все порхало и кружилось. Чистое удовольствие. Новое удовольствие.
Рука проскользнула под ослабевшие краешки ткани. Кончики пальцев уже ощущали нечто нарастающее. Горящее и жаркое.
«Ух, там так…» – Не получилось подобрать слов для описания того, что она почувствовала. Даня напрочь забыла половину слов своего лексикона. А внутри нее забилась гигантская бабочка, щекоча и оглаживая все органы громадными невесомыми крыльями.
Неожиданно на ее плечах по бокам оказались горячие ладони. Даня только и успела беззвучно охнуть, как ее потянули вперед. В общем-то, далеко тащить не пришлось. Она вдруг оказалась в опасной близости от лица Якова. Рука девушки осталась на прежнем месте. Рывок ничуть не помешал ей, да и ощущение было слишком заманчивым, чтобы вот так просто отказываться из-за какого-то досадного…
Даня наконец сфокусировалась на лице Якова. Тут уж никуда было не деться, он находился слишком близко. И то, что она увидела, заставило ее ошарашено застыть.
Зеленые глаза поблескивали, как цветные стеклышки под поверхностью залитой лунным светом воды. Несколько локонов прилипло к повлажневшему лбу. Губы слегка дрожали, на бледном покрове четко виднелись красноватые следы там, где он их прикусывал.
А пламя под ее рукой там, внизу, разгоралось все сильнее. Она лишь слегка двигала пальцами, полностью ориентируясь на ощущения, однако жар все равно нарастал.
Даня моргнула, не понимая, почему выражение лица Якова настолько сильно отличается от того, которое она себе представляла. Разве это похоже на отвращение? Неприязнь?
Тогда что это?
– Тебе неприятн?..
Завершить вопрос Даня не успела. Ладони Якова стремительно переместились на девичьи щеки, и он потянул ее к себе, одновременно подавшись вперед и сам.
Рот девушки и так уже был приоткрыт, но Яков осторожно надавил большим пальцем на левый уголок ее губ, пресекая любую попытку…отступления?