Любимая мартышка дома Тан

Чэнь Мастер

Тут очередной прыжок коня подбросил её вверх особенно жестоко, она ойкнула и буквально упала на меня спиной.

– Какая лиса? Что здесь было? – прокричал я почти в её ухо (в его мочке я увидел маленькую дырочку, в которую раньше была продета серёжка из розового нефрита).

– Это сказка! Про девушку-оборотня и её любимого! За ней погнались собаки охотников из Мавэй, – пояснила Ян, мучительно пытаясь устроиться на луке седла. – Она обернулась лисой и попыталась убежать. И собаки её догнали… и… и сожрали…

Мне стало весело и легко.

– Ты не лиса! – крикнул я. – И у них нет собак!

А в Мавэй, значит, есть охотничьи угодья. То есть-леса, и немаленькие, порадовался я.

И в этот момент мне в спину – нет, в правое плечо как будто ударил кулак. И сердце сжала невыносимая тоска.

Что же это такое, подумал я. Что за заколдованное дэвами место – моё правое плечо, пробитое стрелой много лет назад, и ещё плечо Маленького Вана по имени Цзя Дань… Как же это могло случиться, ведь, значит, сейчас я не смогу двигать даже рукой, как приколотый жук, ускакать смогу очень недалеко, всего чуть-чуть, потом надо будет останавливаться, вытаскивать стрелу, перевязывать… но останавливаться как раз нельзя. Бедная моя мартышка, думал я, левой рукой прижимая к себе подпрыгивающую Ян, что мне делать с тобой, когда солнечный свет начнёт бледнеть, а кровь в голове все громче стучать и шуршать? Что с тобой станет без меня?

Я застыл, съёжившись и вцепившись в узду, стараясь не замечать тупой боли в плече, и рванул зигзагом по крестьянским дамбам на восток. Пригорок – осторожный поворот головы влево, чтобы не шевелить правым плечом, – ага, не очень большие красные фигуры довольно далеко сзади. Их три или четыре – что, и только? Вперёд!

Варз злобно машет головой, толстый зад заносит его туда-сюда, но мощные ноги хорошо держат на земле. Рядочек тополей, огибаю их, преследователи больше меня не видят. Дорога! Настоящая дорога, ведущая к лесистым холмам!

«Гррумм», мрачно предупредила меня сизая туча голосом будто из иного мира, далеко-далеко слева. Если тобой повелевает злой дух, туча, всели страх в сердца моих врагов… Лес, настоящий лес передо мной. Что, если я пронесусь через него и через несколько шагов увижу новые поля и деревни? Тогда – нет спасения.

Я ворвался в лес, прислушиваясь к бурному дыханию Варза. «А-ах», – громко сказала Ян, пытаясь полуобернуться и обнять меня. Вперёд… не оглядываться… нет, всё-таки есть мгновение, чтобы оглянуться – и не увидеть сзади ничего, кроме полей и крошечных крестьянских конических шляп цвета соломы, с двумя тоненькими палочками – расставленными ногами-под каждой. Рощица тополей, спасибо тебе! Ты помогла мне сохранить несколько капель крови, которая все равно сочится, наверное, уже на седло. Плечо не ощущает ничего, даже от тряски, и это пугает больше всего. Вверх по лесной тропе… где тут ручеёк с каменистым дном, речка, что угодно, где я не оставлю отпечатков копыт? Ведь откуда-то же берут крестьяне воду для полей? Да вот же он, такой ручей. Поворот – и вверх по руслу, разбрызгивая воду. Сколько времени я скачу? Почему я ещё жив?

Заросшее кустами и деревьями плато, с него сверху можно увидеть кусочек долины с полями. Красных точек на ней нет – значит ли это, что мои враги уже подскакали к опушке и теперь рассыпаются веером, загоняя нас, как лис? Но тогда им придётся перекликаться между собой, и мне это поможет. Да и вообще, откуда столичным гвардейцам знать, как преследовать человека в лесу? Вот угрюмый господин Ду, наверное, оказался бы им тут очень кстати.

Но никогда не надо считать врага глупее себя, напомнил я себе. Открытая гонка закончилась. Предстояло очень болезненное испытание: прекратить греметь копытами, сползти с седла, устоять на ногах и, прислушиваясь, тихо отвести коня в чащу, а потом – найти какую-нибудь поросшую кустами возвышенность, откуда можно было бы заметить приближение врага издалека.

Я сполз, прижимаясь к взмыленному, мокрому, судорожно вдымающемуся боку Варза. Ян, обмотанная развязавшимися грязными тряпками, молча смотрела на меня сверху, потом протянула руки. Великий Бог, сейчас я рухну под её весом…

– Ты… один… спас меня от всех них? – с недоумением спросила она. – Как это может быть?

– Да нет же, – выдавил из себя я с мрачным смехом. – Мы на самом деле давно умерли. Посмотри, вот там, в конце поляны – Персиковый источник.

Она обвела взглядом тяжёлую листву деревьев, сочащийся сквозь них золотой свет, внимательно посмотрела на стекавший с глинистого холма ручеёк, прошептав: «Персиковый источник? Так мы, значит, в раю», – потом её взгляд снова обратился на меня и… она улыбнулась, засияла глазами, покачала головой, придвигая ко мне безнадёжно испачканное, раскрасневшееся, в грязных потёках лицо. Моё сердце чуть не разорвалось: я бережно стащил её и остатки волочившихся за ней тряпок по боку коня, уже не боясь боли.

– Прости меня, – пробормотал я. – Я тебя подвёл. Я не знаю, что делать. Посмотри, вот там, справа сзади, и не пугайся…

– Ну и что? – после краткой инспекции сказала она, все ещё тяжело дыша. – Чего пугаться? Ну, там какая-то рваная дырка…

Я пошевелил плечом ещё, ещё раз. Было, конечно, больно, потому что стрела бьёт с размаху совсем не слабо, даже если не протыкает тебя насквозь. Но прежде всего мне было стыдно. Надо было быть полным идиотом, чтобы забыть о балхской кольчуге, которую я стащил с покойника в горящем ведомстве господина Чжоу. Наконец-то она спасла жизнь очередному хозяину.

Чтобы не заплакать, я потёрся лицом о горячую потную шею Варза. Конь укоризненно вздохнул.

Мы пешком поднялись вверх по кустистым террасам, стараясь не удаляться от «Персикового источника», прислушиваясь к каждому звуку.

Но звуков не было. И только тогда я позволил себе поверить невероятному: у меня всё получилось. Плохие вы наездники, господа гвардейцы.

– Мне нравятся вот эти кусты, – как сквозь туман донёсся до меня голос Ян. – Я пойду туда одна. Без единой служанки…

У меня всё получилось – и вот я сидел на поляне, рядом пасся совершенно загнанный конь, на мне были выдающие меня издалека одежды особого отряда императорской гвардии, в которых мне нельзя было нигде показаться. У меня почти не было денег, никакой еды.

Я не отчаивался бы, если бы оказался в пустыне – потому что пустыня твой друг, если ты умеешь говорить с ней на её языке. Но я сидел в середине леса в чужой стране, не имея понятия о том, что находится на юге, западе, севере и востоке от меня. Вдобавок со мной была женщина, которую забавляла идея о том, чтобы присесть в кустиках, не прибегая к помощи служанок.

Кусты и деревья покачнулись от набежавшего ветра. Я перебросил на колени чуть изогнутый меч, полтора суток бесполезно бивший меня по ноге.

Даже бедняга Сангак, наверное, не знал моего секрета: я никогда в жизни понятия не имел, как обращаются с этим тяжёлым длинным куском железа, если не считать обязательных уроков в детстве. И дело даже не в том, что с моим ростом у меня не было шансов против похожих на громадные бочки воинов империи или Великой Степи,– «невидимки», в конце концов, все как на подбор невысоки ростом, а ведь им нет равных в бою.