Любимый с твоими глазами
Шрифт:
И она не соврала. Когда нас привезли к бунгало в отдалении ото всех, и я ступил на почти белый, горячий песок — как дышать перестал. Вечер еще, закат, который подсвечивает все вокруг огнем, будто теплом обливает, от которого внутри становится правильно — очень хорошо. Но, будь я проклят, вся природа меркнет сразу. И океан с пушистым прибоем, и пальмы, и современный домик на одну спальню и гостиную. Я ничего не вижу — ее только. Алиса стоит у самой воды, на ней белый, раздельный купальник, а волосы слегка развиваются на мягком ветре. Она похожа на картинку, как будто сошла со страниц журнала или сказочной истории, что точнее даже. Дыхание ведь перебивает, когда она поворачивается и улыбается. Мне. Как волшебное видение...
Так это резонирует в башке.
Она — моя жена. Эта красотка, которой по-хорошему быть женой какого-нибудь миллиардера, но она — моя. Идет так плавно, на полупальчиках, а глазки горят. Облизывает нижнюю губу. Мне от ее этого взгляда все внутри поджигает петардой, но вместе с тем…я чувствую себя не в своей тарелке.
Не заслуживаю ее. То есть вообще. Даже если бы не врал — не заслуживаю все равно. Я ведь ни за что не платил, папаша ее все устроил, и это дико коробит и тушит весь пожар — я отворачиваюсь.
– Эй, ты чего?
– мягко шепчет, кладет руку мне на щеку нежно, а я смотрю на нее и плечами жму.
– Не знаю, просто…как будто сплю.
– Но не в хорошем смысле. Я права?
Меня внезапно бьет эта ее проницательность. Как я мог относится к ней, как к дуре? Без понятия. Может быть так просто проще? Мне, конечно же. Делать вид, что она — просто красивая оболочка, бездушная игрушка, кукла. Я снова поступаю эгоистично и знаю, что буду поступать так дальше. Я буду и дальше делать вид, что не замечаю всей ее настоящей глубины, ведь если начну — мне проще сдохнуть. Но не в этот момент, нет. Здесь так спокойно, будто нет никого за пределами нашего бунгало и этого пляжа. Мы здесь одни. Наедине от всего мира и проблем, и я понимаю, что могу быть откровенным. В этот момент — да.
– Я тебя не заслуживаю, малыш.
– Не говори так…
– Алис, это правда. За все это платил не я, и, боюсь, что всего этого я тебе дать никогда не смогу.
– Никогда не говори «никогда».
– Предпочитаю быть реалистом.
Алиса медлит недолго, потом подходит еще ближе, обнимает меня за шею и шепчет прямо в губы.
– Я в тебя верю, Елагин. Буду верить за нас обоих, если это нужно. Знаю ведь, что однажды ты свозишь меня куда-нибудь, где будет не хуже, а лучше.
Знаете…когда она меня целует, я отвечаю ей искренне. Обнимаю тоже. Такой подъем вдруг чувствую, а как иначе? Когда такая женщина, как она, в тебя верит, ты просто по-другому не можешь, кроме как доказать, что она не ошиблась, твою мать. Я — достоин.
Сейчас
Я слегка касаюсь добротной ракушки, которую мы с Алисой нашли на дне океана, когда ныряли с аквалангами. Я тогда себе ногу разрезал о рифы, но достал для нее. Красивая такая, реально большая, с фиолетовым отливом и редкая — нам говорили так, если я правильно понял тот ужасный русский с диким акцентом. И тогда она действительно была красивая, а сейчас нет. Спустя шесть лет ракушка оказалась разбита на две части, одна из которых больше и выглядит вполне ничего, а вот вторая — жалкое зрелище. «Не пришей кобыле хвост» — все, что мне в голову приходит. И еще кое-что приходит. Я — это и есть «не пришей кобыле хвост», отломанная часть ракушки, которая никому больше и не нужна. Алиса с Давидом — другая. «Они» почти целые, их можно и на полку поставить, и радоваться дальше, а вот «я» — на помойку и в утиль только. Как и в жизни…
– Олег, ты нашел…
Алиса неожиданно заходит в комнату, замирает. Я все еще стою без футболки, так что вижу, как она невольно проходится взглядом по мне. Жадно. Как раньше. Это мне нравится, да и то, как она резко отворачивается, тоже. Улыбаюсь.
– Прости…прости, я не знала, что ты еще…я хотела…ох, боже. Я…
Не могу сдержать смешка. Когда она смущается, самая лучшая.
– Все нормально, - говорю, а потом зачем-то добавляю, - Ты можешь повернуться, ты меня видела без футболки и не раз.
Знаю — зафырчит. Когда это происходит, мне теплее внутри, и даже когда я получаю ее колючее:
– Если я захочу увидеть голого мужика, схожу в стриптиз-бар! Давай быстрее, тебя Давид уже заждался.
Ненавидит…Я буквально чувствую это, но Алисе необходимо подчеркнуть и жирно выделить, так что дверью она шарахает сильно — бедный наличник рыдает. А мне хорошо. Да. Мне определенно просто прекрасно.
Глава 8. Подарок
Алиса
Это велосипед. Велосипед, представляете!
Давид вскользь сказал, что хотел бы покататься, а нету у него — и вот на тебе. Запомнил и исполнил. Стоит теперь рядом с багажником. Красивый еще такой, блестящий, и дико-дико, не постесняюсь в третий раз добавить, дико прикольный! У него синяя рама, а колеса толстенные и светло-коричневые. Такой…знаете? Необычный короче, но даже мне нравится. Что о Давиде говорить?
Малыш рядом со мной, цепляется за ногу, а сам завороженно смотрит на своего железного коня, только боится подойти ближе. То ли не верит своему счастью, то ли его смущает отсутствие дополнительных колес — а может все вместе? Но он волнуется. Настолько, кстати, что даже не фырчит, когда Олег достает еще и шлем с наколенниками. Меня в этот момент глупая ревность пронзает: знаю ведь, сын оденет все это без нареканий, а я бы его ни за что не запихнула в обмундирование, которое может бросить тень на его «взрослость». Ни. За. Что. От него примет. Будь я проклята, если нет, и это бесит.
– Ну как? Нравится?
Олег меня бесит тоже. Во-первых, за ту сцену дома я до сих пор краснею внутренне, а его ненавижу больше. В частности за взгляд, которым он на меня смотрел, и за голос его дурацкий с хрипотцой, которым он сделал мне неуместное предложение. И за тело его чертово, которое все так же прекрасно, как раньше. Ну почему ты не разжирел?! Почему не обрюзжал?! Почему ты спустя шесть лет выглядишь лучше, чем в условной молодости?!
Интересно, а я так же хорошо выгляжу? О чем он подумал, когда увидел меня? Ох, стоп, нет. Нет! Алиса, завязывай твою мать! Ты меня уже заколебала!
Но думаю все равно…я ведь после беременности изменилась сильно. Во-первых, прибавила я в весе очень! Серьезно. Иногда казалось, что не малыша вынашиваю, а целую футбольную команду. Давид был очень большим, а еще постоянно пинался. Неспокойный ребенок. Изначально. Из-за его активности я, конечно, быстро сбросила «лишнее», но, блин, не все же…А по залам мне ходить тупо некогда. Дай бог позаниматься дома, и то, если мама заберет Давида на выходные. А так…
Во-вторых, тело женщины до рождения ребенка все равно другое. После моего огромного живота, у меня осталась парочка следов, да и грудь уже не такая, как раньше. Бедра шире…