Любимый с твоими глазами
Шрифт:
– Сказал, что это мамины любимые цветы.
Перевожу взгляд на Олега. Он, с переполненным чувством собственной важности, стоит чуть справа. Держит мороженное. Три стаканчика, примечательно, один из них с ягодами — мой любимый. Девчонка внутри меня снова давай пищать, мол, о боже-о боже-о боже, он помнит!!! Но рациональная часть на этот раз быстро затыкает ее за пояс. Ура! Взрослая Алиса взяла вверх. Поэтому его я взглядом сжигаю дотла, и, кажется, на этот раз выхожу победителем. Олег немного отступает, а улыбка медленно,
– Говорил же! Она ненавидит красные розы!
Давид прав. Ненавижу. Потому что он дарил мне их и только их, а теперь я даже взглянуть на эти цветы без отвращения не могу. Такого, знаете? С легким налетом неприятного шевеления где-то в районе моей души, которая все еще помнит его губы на вкус.
– Иди, опробуй горку, ладно? Нам с мамой надо поговорить.
– А мороженное как же?
– Я тебе еще одно куплю.
– А, точно. Забыл. Ты же миллионер.
Олег не сдерживает смешка, и я бы не сдержала. Только вот злость слишком огромна, чтобы это было так.
– На стаканчик наскребу, - тихо парирует, с меня глаз не сводит, Давид молчит.
Я чувствую, как Давид оценивает обстановку. Смотрит сначала на меня, потом на этого козла, снова на меня. Он пытается разгадать на этот раз наш немой разговор, но не может — все-таки, как ни крути, он еще совсем маленький. Все, что он может, это прошептать.
– Помнишь, что обещал?
– Помню.
– Смотри мне!
Давид извиняется передо мной взглядом, но кладет цветы и убегает к детской горке, где во всю веселится малышня, ему по возрасту. С одной стороны, я рада, что он наконец-то занимается не решением моих проблем и устройством моей личной жизни, но с другой…Нет, серьезно! У Елагина есть какой-то талант гипнотизировать всех с моими генами, или как вообще?! Экий заклинатель Чистовых, чтобы ему пусто было…
– Я понял, что ты бесишься.
– Правда?!
– с вызовом спрашиваю, он опять усмехается.
Олег занимает место рядом, а я, как в ловушке. С одной стороны - этот дебильный букет, с другой - этот дебильный мужик, который лишает меня воли одним своим взглядом. Черт…
– Хочу спросить.
– Мне плевать, чего ты хочешь.
– Ух, ты сегодня в ударе, - улыбается, - Зачем матери моей позволила сделать тест? Только честно.
– Чтобы от тебя избавиться.
– Серьезно?
На взгляд этот самый ему не отвечаю — только перед собой, только на Давида, никакого чертова заклинателя. Нет! Ему это, правда, заклинать и не мешает…я же и улыбку чувствую, мягкость ее, и настроение хорошее. Озорное какое-то, что ли. Нет, Олега не смущает ровным счетом ни-че-го.
– Я никуда не уйду, Алиса.
– Что так? Неужели тест положительный?
– Отрицательный, и ты это знаешь.
– Ну и? Что тогда здесь делаешь?
–
– Твой тест может быть лажей.
– Мне не нужен никакой тест, чтобы это понять.
Резко на него все-таки смотрю. Нет, правда, глупость — надо просто признать тот факт, что он имеет на меня влияние. Да, это так. Бороться с ветряными мельницами, во-первых, себя не уважать, во-вторых, изматывает сильно. Мои чувства — это данность, но на них поддаться или нет, решать только мне. Так гораздо проще бороться с более серьезной проблемой — с ним в целом.
– Какой понятливый. Неужели мамочка еще не успела обработать?
– Она не сможет.
– Ой ли. Твоя-то мать?
– Она никогда не могла.
Вот это уже смешно. Хотя почему? Вполне тянет на правду.
– А, я поняла, - усмехаюсь зло все равно, - Чего тебе радоваться-то было, да? Каждый раз, когда возвращался домой от нее, на тебе лица не было. Потому что…
– Потому что «что»?
– щурится, - Думаешь, она меня накручивала?
– А нет?
– Да, даже отрицать не буду. Но я злился не потому, что ее «накруты» работали.
– И почему же?
– Это так важно?
Да! Да, твою мать, это важно! Я хочу знать! Я хочу выяснять наши отношения! Я хочу! Потому что они не закончились! Точнее закончились так по-дурацки! Да-да-да! Орет и орет моя «маленькая» принцесса внутри, но ее, опять же, затыкаю.
Потому что в действительности - не хочу. Мне это не нужно. Хватит.
– Нет, - отрезаю и поворачиваюсь лицом к площадке, сложа руки на груди, - Мне тогда было неинтересно, сейчас тем более.
– Давид просто хотел сделать тебе приятно. И я тоже. Если тебе так не понравились цветы — пусть постоят недолго дома, чтобы он не расстроился, потом выкинешь. Я не обижусь.
Пф! Он не обидится! Нет, ну вы слышали вообще?! А ты, козел такой, имеешь право на меня ОБИЖАТЬСЯ?! Ты?!
– Мы разобрались?
– Давно уже.
– Отлично, - холодно отрезает и кидает мне на колени стаканчик, - Если она еще раз придет, позвони мне, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты с ней общалась. По крайней мере, вне моего присутствия.
– Какие перемены…
– Я думаю, что она может что-то выкинуть, - вдруг тихо говорит, на что я уже оборачиваюсь, нахмурившись.
Таа-а-ак…вот это новости.
– Мне начинать бояться?
– Нет, - отрезает снова, но скорее не холодно, а…решительно как-то, и смотрит также, - Тебе бояться нечего. Я все решу.
Эта фраза жестко толкает меня на шесть лет назад, когда я слышала ее постоянно. Касалась она всего и сразу: и каких-то бытовых проблем, по типу «сломалась стиральная машинка», или «почему-то не работает домофон», до глобальных, по типу моего отца. Нет…что касается ответственности, тут я точно не прогадала с мужчиной…
Или нет?