Любимый с твоими глазами
Шрифт:
В результате выходит восемь огромных пакетов. Я плачу картой бывшего мужа, которую получила вместе с паролем, и снова себя корю — сумма просто астрономическая! Ну да ладно. Обещаю себе восполнить, потом заезжаю в аптеку. Когда у тебя маленький ребенок, всегда нужно иметь про запас лекарства, и я оплачиваю их тоже, но уже своими деньгами. Совесть не позволяет снова вводить доселе мне незнакомый пароль. Я ведь понимаю, что все происходящее — моя вина. Он опять влезает в мои проблемы и из-за моего отца, которого, спорю на что угодно, словом добрым вряд ли называет даже сейчас.
– Прости, что долго, - шепчу, Олег цыкает и отстраняет меня от тележки.
– Залезай в машину, я сам.
«Я сам». Признаюсь честно, я соскучилась по этому ощущению. Когда о тебе заботятся, не разрешают носить тяжести, ограждают. По плечу надежному. Олег поступил со мной ужасно, но что в нем еще хорошего — два года я жила просто потрясающе. В этом плане и если убрать все плохие моменты точно. Знаете? Это же очень приятное чувство, когда о тебе вот так вот переживают. Мало мужчин похожих, по опыту говорю. Да, кособокому и неловкому, маленькому, но у меня теперь есть опыт. Ни один из моих «парней» не вел себя так. Помню, когда я познакомилась с тем музыкантом и перед тем, как его ботинки познакомились с желтком теснее, чем они бы этого хотели, он встречал меня у подъезда, чтобы назначить то злосчастное свидание. Я тогда возвращалась из магазина с пакетами, и, черт, пусть меня проклянут все феминистки мира, но как бы мне в этот момент хотелось, чтобы он сказал: давай, я помогу донести. Пакеты-то реально тяжелые были, а я дико устала. Но нет. Ничего даже близко похожего не было. Он стоял напротив, улыбался и нес какую-то хрень про дивный бар с живой музыкой, а мне хотелось его послать уже тогда. Козел ли? Да нет, просто нет у него вот этой культуры общения с женщинами. Той культуры, которая мне нужна и нравится. Елагиновской.
Отплеваться захотелось от правды, но этот процесс прерывает Олег. Он залезает на водительское место, пристегивается, смотрит на меня, чтобы удостовериться, что я тоже, потом трогается. Еще одна его такая примечательная особенность. Он никогда не поедет, пока я не пристегнусь. Безопасность превыше всего.
– Ты объяснишь мне хоть что-нибудь?
– тихо шепчу, Олег бросает на меня взгляд, кивает.
Трасса перед нами пустынная, темная и одинокая. Только его мощные фары лупят так, что все вокруг подсвечивают, а так…мы наедине. Это неожиданно меня пугает, я ерзаю, а Олег тихо говорит.
– Помнишь, я еще тогда говорил тебе, что твой отец замешан в определенных темных делах?
– Да. Ты хотел его посадить.
– Да.
– Спасибо, что этого не сделал.
– Нужды не было, не накидывай мне пуха.
Щурюсь. И что это должно означать, прости?! Елагин будто читает мой вопрос и улыбается слегка.
– Я к тому, что не надо представлять меня лучше, чем я есть.
– Поверь мне, я этого не делаю.
– Очевидно.
– Ближе к делу.
Кивает пару раз.
– Да, конечно. В общем, твой отец является хозяином весьма большой доли некого предприятия.
– Какого?
– Неважно.
– Как это неважно?!
– Тебе лучше не знать. Вот как это неважно, - достаточно грубо обрывает меня, но потом снова смотрит и тихо добавляет, - Прости, Алиса, но это для твоей безопасности.
– Бред.
– Как посмотреть. Люди, с которыми он когда-то это дело создал — опасные люди. Большинство из них село, кто-то еще на свободе.
– А один из них — мэр.
– Ты всегда меня поражала своей прозорливостью. Да. Кистаев был тем человеком, который когда-то вышел на меня и предложил помощь. От этого ублюдка-Ярика он узнал, что брак наш…- осекается, я отворачиваюсь и тихо говорю за него.
– Фикция.
– Алис…
– Продолжай.
– Он ему все рассказал. Анатолий увидел в этом возможность. Он предложил мне сделку: помощь в ликвидации твоего отца взамен на свободу.
– И ты согласился.
– Не сразу.
– Почему?
– Потому что я планировал развестись с тобой тихо, а не разрушать твою жизнь.
– Хочешь насмешить судьбу, расскажи ей свои планы, да?
– Типа того.
Мы снова замолкаем, а в салоне снова повисает это странное напряжение, приправленное горьким разочарованием и сожалениями. Моими, конечно же. Я снова чувствую себя неловко, поэтому хмурюсь и, глядя на свои коленки, тихо прошу.
– Прости, что снова втянула тебя во все это.
– Прекрати.
– Что?
– Извиняться. Ты — мать моего ребенка и…- Олег на миг застывает, - …Я буду защищать тебя до конца.
Мне от этой паузы как-то совсем странно. Что-то внутри ерзает, как я на сидении, а голос шепчет: он хотел сказать что-то другое…
Но я разбираться не хочу. Все это сложено, как на темной стороне Луны, куда заходить страшно. Нет. Не в этой жизни. Продолжаем.
– Как так вышло тогда? Про компромат и прочее…
– Ты все узнала.
– И?
– Твой отец начал напирать, загнал меня в ловушку. Он хотел заставить…- снова заминка, но на этот раз Олег говорит то, что хотел, просто ему сложно произнести это в слух.
Наверно.
– Он хотел заставить меня сделать тебе ребенка.
– А как мы помним, ты этого дико не хотел. И снова. Прости.
На этот раз я тоже не размениваюсь на «искренность и нежность». Ядом плююсь только так, и попадаю ведь! Елагин кривится, сжимает руль сильнее, но вдруг резко расслабляется и слегка мотает головой.
Поборол злость? Неужели? А так и есть, ведь говорит мягко, а в глаза не смотрит — стыдно.
– То, что я сказал тогда, было жестоко. Оправдываться не буду, в этом смысла нет. Если захочешь когда-нибудь услышать причины, я готов рассказать, а так…Мне очень жаль, но я безумно рад, что судьба посмеялась и перевернула всю мою жизнь всего за пару дней.
Весьма сухо, но для Олега — подвиг. Правда. Он ведь действительно не умеет объясняться словами, и этого уже много, чтобы я поняла: не врет. Может быть, я снова себя накручиваю и делаю поспешные выводы, но, черт…как по-другому? Не знаю.
Я ему верю. Поэтому градус яда падает, и я тихо спрашиваю.
– Зачем я ему нужна?
– Пока не знаю, но тот факт, что он тебя заманил в Тулу, потом провернул всю эту историю с иском…
– Ты же сказал, что это твоя мать? Соврал?
– Нет, она призналась, но сама бы этого не сделала. Ты прекрасно понимаешь, кто моя мать.