Любимый с твоими глазами
Шрифт:
Жадно целую, сжимаю грубо, но по-другому не могу. Все стоп-краны пали смертью храбрых, и есть только она и моя необузданная страсть.
Ее стоны, ее тело, она — да, девочка, делай это со мной снова и снова. Если захочешь, на утро притворись, что ничего не было. Это неважно. Тебе хорошо — я это слышу и чувствую, знаю. Ускоряюсь, замедляюсь — чувствую тебя каждой молекулой своего тела. Вот оно. То самое. Когда я признаю, что люблю ее — все так просто и понятно. Наконец-то.
***
Мы лежим, смотрим в потолок, тяжело дышим.
– Ты получил, что хотел?
– вдруг спрашивает меня, я хмурюсь и резко перевожу взгляд.
Знаю, что сейчас что-то грянет. Чувствую, как воздух тяжелеет, точно как перед грозой. Внутренне я даже усмехаюсь: знал, что это какая-то замысловатая партия в шахматы, только вот к чему она ведет? Интересно даже.
– О чем ты?
Алиса медленно поворачивает на меня голову, злится дико, цедит.
– Ты меня трахнул. Все?! Мы разобрались?! А теперь оставь меня в покое и хватит взгляды свои дебильные бросать!
Садится, я глазами хлопаю. Что-что, простите?! Ты обалдела?! Еще и уйти думает?! Ага! Сейчас!
Теперь я уже не сдерживаюсь. Раньше, чем он успевает встать, хватаю за локоть и заваливаю обратно на лопатки, нависая сверху.
– Пусти! Ты…
– Это ты к чему сейчас сказала?!
– требую, она прекращает лупить меня кулачками, надувается и холодом меня бьет.
– Твой друг сказал, что ты меня хочешь, но я не дура, Олег, понял?! И так это знаю! Ну и?! Все! Ты меня трахнул, закончим теперь?! Хватит делать разные намеки и…
– Ты на меня напала!
Усмехается.
– Кто на кого напал еще?
Намек на то, как я вероломно ее захватил?! Да плевать. Вижу в глазах такую огромную и заслуженную мной обиду, что злость вся тает — я улыбаюсь и убираю волосы с ее лица, шепчу.
– Дурочка ты, Алиса. Мне не секс от тебя нужен.
– Да ну?!
– Мне ты нужна.
Ее это обезоруживает. Злость пропадает, уступая место удивлению, а я приближаюсь и нежно касаюсь ее губ, шепчу.
– Я тебя люблю.
Зря, наверно, сказал. Ожидаемо в Алису вселяется дьявол. Она начинает яростно вырываться, но я прижимаю ее сильнее, и достаточно быстро девочка сдается — не вариант ей сбежать от меня. Никогда и не было такого варианта.
– Я тебе не верю, - хрипло шепчет, я киваю.
– Знаю, но я тебе докажу. Когда все кончится, я заслужу твое прощение и доверие.
– С Аленой наперевес?!
– смотрю ей в глаза, - Что?! Старая песня о главном, да?! Верность — не твоя…
– Мы с Аленой расстались. Давно.
– Ты охренел?! Она была с тобой! Я не слепая!
– Были причины.
– Да ну?!
– Дело в моей матери.
Хмурится и отстраняется, укладывая голову на подушку, я вздыхаю и скатываюсь с нее, ложусь рядом, смотрю снова в потолок.
–
– Больно, наверно, да?!
Усмехаюсь ее яду и слегка мотаю головой.
– Я ничего не почувствовал, а когда ты мне изменила — да. Было дико больно, и я хотел убить этого чертового Пушкина.
Молчит, я на нее взгляд перевожу и улыбаюсь открыто.
– Я ошибся, Алис. Во всем. Не хотел признавать, что влюбился в собственную жену…
– Я не об этом спросила.
– Да, знаю. Просто хотел объяснить, - вздыхаю и снова отворачиваюсь, а потом хмурюсь, - Мы не вместе, а притворяемся все это время. Однажды, когда она приехала за своими вещами, ей позвонили…
Примерно пять лет назад
Я быстро печатаю очередное письмо поставщику, пока Алена у окна с кем-то говорит, но ее внезапный крик:
– ЧТО?!
Отвлекает. Поднимаю глаза и вижу, как сильно она сжимает себя руками. Что-то случилось. Алена себя так ведет очень редко — слабая. Сейчас она дико слабая, а когда смотрит на меня беспомощно, понимаю: что-то совсем плохое произошло.
– Олег…папа разбился в аварии…
Мы едем до больницы под Рязанью быстро, как можем. Естественно — я с ней. По-другому и быть не может. Несмотря на то, что мы расстались, родители Алены значат для меня слишком много. Еще бы! Приютившие щенка с улицы, вечно могут рассчитывать на его преданность.
А там все совсем плохо…
Антон, который казался мне всегда сильным и несгибаемым — в коме. Алла в ступоре. Ее всю трясет, она еле дышит, только слезы размером с кулак пускает. Было решено сделать ей укол успокоительного, чтобы поспала немного — от постели любимого мужа отказалась отходить наотрез. Плохо это… и с Аленой все плохо.
Мы сидим в палате ее отца на диванчике, я молчу — она плачет.
– Это точно карма… - шепчет, головой мотая, - Точно…
– Ален…
– Нет, Олег, посмотри только на наши жизни!
– моментально вспыхивает, - Отношения — не задались; семьи — нет; родители… Папа мой при смерти, и если он умрет, мама с ума сойдет или за ним уйдет… Это точно карма! Это…
Я обнимаю ее, как свою лучшую подругу, жду, пока она выльет все свои слезы, а когда успокаивается, шепчу.
– Все будет нормально. Твой отец — сильный, а мама подавно. Врачей найду, это не проблема. Все будет хорошо.
– Ты не обязан…
– Сама же говорила: это карма. Мне свою чистить и чистить еще, - усмехаюсь, но потом серьезно добавляю, - Твои родители для меня как семья, неужели думаешь, что я оставлю их в такой момент? Даже несмотря на то, что мы расстались?
– Олег!
– вдруг испуганно пищит, я хмурюсь.