Любимый с твоими глазами
Шрифт:
Я занимаюсь обедом. Руки хочу занять, чтобы не думать, и говорить не хочу! НЕ. ХОЧУ! Он хочет. Делает на меня шаг, я резко в другую сторону шарахаюсь.
– Не приближайся!
Останавливается. Смотрит на меня долго, потом кивает.
– Я понимаю...
– Хватит уже говорить так со мной! Этим тоном успокаивающим!
– А как мне с тобой говорить?!
– ядовито усмехается.
– Подскажи?
– Никак! Я не хочу! Если есть желание потрепаться, позвони своей любовнице!
Черт, ты серьезно?! Не верю, что я это сказала, но в запале слово вылетело, как злосчастный воробей— и не сдержишь его. Сволочь...
И Елагин сволочь: улыбается широко.
– Ты ревнуешь.
– Мне неинтересно.
Вру, краснею, злюсь. Потому что интересно, если честно, а в то же время больно...
– Я же сказал тебе вчера: это просто...
– Мне неинтересно!
– перебиваю ором, что смешит мою больную точку.
Очень хочется зашвырнуть в него что-нибудь тяжелое, и стоит ему рот раскрыть, желание только утрируется.
– Врешь. Интересно.
Собственно, а какого хрена?! Не я ему про любовь втираю, а делаю шаг и шиплю.
– Знаешь? А правда. Чего отрицать-то?! Ну и?! У тебя в Москве еще одна женщина на привязи ждет, как я ждала?! Что будет дальше, а?! Сообщения слать будет?! Или...
Веселье уходит: удалось. Мне удалось его выбесить и зацепить! Я буквально смакую этот миг, пока так же неожиданно не попадаю в новый капкан. Молниеносно Олег подхватывает меня под бедра и сажает на кухонный гарнитур, уперев руки в него же, смотрит в глаза — я забываю, как сопротивляться. Но не из-за его этого взгляда, а из-за неожиданности! Да! Именно!
– Ты что себе позво...
– Никто меня не ждет ни в Москве, ни в Туле, ни где-то еще, - хрипло шепчет, - Она после развода тяжелого, и ей, как мне, нужно избавиться от одиночества.
– Так это теперь называется?!
– Мы просто заполняем пустые пространства в жизни друг друга, Алиса. Так бывает. Реальность не такая, какой предстает в твоих любимых сказках.
– Как ты смеешь?! Ты...
– Господи!
– снова перебивает, рычит и бесится, потом выпаливает, - Хочешь знать правду?! Ту, о которой ты не спрашиваешь, да?! Как это произошло?! Почему?! Почему тогда было так, как было, а теперь...
– Да!
– Надо было просто попросить все рассказать!
– Тебе нельзя верить!
Олег игнорирует мою шпильку.
– Вот твоя правда. По началу, да, мне было на тебя плевать. Даже больше: я тебя ненавидел...
Открываю рот, чтобы парировать, мол, я тебя тоже ненавижу! Вот прямо сейчас! Но Олег не дает. Он приближается еще ближе, кладет руки по-хозяйски на мои бедра, упирается в меня лбом, жмурится.
– Но все изменилось. Ты можешь меня рассмешить, понимаешь...Мне нравится тебя слушать. Я не хотел на тебе жениться, вообще этого всего не хотел!
Бьет больно, пусть я и знаю... он продолжает.
– ...Пытался тебя отвернуть, пытался... Я многое сделал, чтобы ты прекратила смотреть на меня так, как ты смотрела. Да! Это правда! Но потом... когда дело было сделано, я сдался. Невозможно жить с человеком два года, спать с ним в одной постели, делить еду и не знать его! Наверно это произошло в этот момент... Я не знаю. Как уперся. Привык считать, что только с Аленой я счастлив буду, потому что она единственным человеком казалась, которому я буду нужен! Но это не так. Я помню, как каждый день смотрел на тебя и спрашивал сам себя: за что она меня так любит?! Это нереально! Я этого не стою! Для меня до сих пор загадка... как?..
– Отпусти меня...
Игнорирует вновь, но мотает головой. Приближается так неизбежно, что сердце мое исходит на какой-то безумный танец: мне будто сложно оставаться в сознании... черт... когда Олег берет мое лицо в ладони так бережно, так нежно, как никогда... Глухо, хрипло шепчет...
– Я помню, как сопротивлялся. Помню, как заставлял не смотреть на тебя, как отталкивал и бежал: я помню все. И сколько боли тебе причинил, тоже. Поэтому не искал. Мне было страшно, но теперь я боюсь лишь одного: потерять тебя. Боюсь облажаться... и что с тобой что-то случится... Я боюсь этого больше всего на свете: что я и здесь не справлюсь. Клянусь, я бы тебя никогда не побеспокоил, если бы не все это, но теперь... Я не отпущу тебя. Это выше моих сил.
– А если я хочу?
– Ты хочешь сейчас, но потом, когда ты поймешь, что я уже не тот придурок, все изменится. Дай мне просто немного времени...
– Я...
А что я? Неважно. Олег целует страстно, как только он умеет. За эти шесть лет я встречалась с тремя мужчинами, и трое целовали меня, а никто, как он. НИКТО. Как это возможно? И как мне удается удержать разум? Не знаю... Но когда он отстраняется, я шепчу глухо.
– Я тебя никогда не прощу.
– Я буду пытаться снова и снова, пока ты не изменишь свое решение.
– Это бессмысленно. Ты бьешься в закрытую дверь.
– Ты ненавидишь меня — это моя дверь, и она открыта настежь. Красивые истории любви начинаются не так. В них принц не лжет, не изменяет, не предает... Я не принц. Это очевидно. Но, клянусь, Алиса: ни один принц никогда не будет любить тебя, как я буду.
– Эй!
– вдруг раздается голос Давида, на которого мы оборачиваемся.
Улыбается. Хитро так, как тоже только он умеет. Черепашка грязная в руках, сам чумазый, а подтрунивает...
– Что это вы тут делаете?
Господи...
Я так краснею, изворачиваюсь и спрыгиваю с тумбы, пока Олег ржет, как придурок! Он подходит к сыну, поднимает брови:
– Что с Молнией?
– Она угодила в зыбучие пески. Помыть бы надо...Что вы делали? А? Не уходи от темы!
– Я просто люблю твою маму и не могу держаться от нее на расстоянии.
Боже-боже-боже... Ты просто скотина! Теперь меня явно опускают в печку, я ведь вспыхиваю! Особенно когда сталкиваюсь с взглядом одинаковых глаз с разницей в пару десятков лет... Вы издеваетесь?! Спасибо хоть на том, что Елагину хватает ума увести и разговор, и сына в ванну, чтобы смыть с Молнии все ее "приключения".