Любовь и золото
Шрифт:
Огорода не было… На его месте красовалась бездонная яма, от которой в разные стороны расползались глубокие траншеи. Повсюду бродили какие-то незнакомые люди с умными, озабоченными лицами. Мотались туда-сюда люди с носилками, полными влажной земли, и скидывали ее в кучу у коровника. Куча была уже так велика, что полностью закрывала заднюю половину дома…
— Что здесь творится?.. — обратился вконец растерянный Витя к пробегавшему мимо дяденьке в замызганной спецовке и с маленькой лопаточкой в руке. Но дяденька пробурчал на ходу что-то нечленораздельное и маловразумительное.
А еще
— Озверели совсем! — топая ногами, кричал отец. — Машку доить надо, а теща добраться до нее не может! Завалили коровник, мать вашу за ногу! Уматывайте отсюда ко всем чертям, жизни от вас нет! Второй месяц никто из-за вас не спит! Сколько же можно?! Собирайте свои манатки и вон! Вон из моего огорода!
— К сожалению, я ни за что не отвечаю, — равнодушно говорил мужчина в бежевой ветровке. — Обращайтесь к начальству.
— А где ваше начальство?! Где?!
— В Москве. Могу и адрес назвать.
— Иди ты в жопу со своим адресом! — окончательно вышел из себя Сергей. — По-твоему, я должен все бросить и в Москву поехать?! Ради чего?! Чтобы слезно просить убраться из моего собственного огорода?!
— Это не ваш огород… У нас вся земля принадлежит государству. И недра тоже общественные. Пока мы не закончим раскопки, придется потерпеть.
— Сколько?! Сколько терпеть?!
— Не знаю… Все зависит от того…
Тут мужчину окликнули, и он засеменил по деревянным доскам, перекинутым через траншеи, к вагончику, в котором располагался археологический штаб.
— Суки! — махал ему вслед кулаком Сергей. — Ни стыда, ни совести! Детей бы пожалели, сволочи! Эх, Вадька, откопал на нашу голову!.. На хер это кому было нужно?!
Кто бы еще месяц тому назад мог подумать, что невинные, на первый взгляд, археологические раскопки превратят жизнь семейства Кротовых в сущий ад? А именно так и произошло на самом деле… Теперь, чтобы пробраться к дому, нужно было, рискуя переломать руки-ноги, лавировать между глубокими ямами. Огромные прожектора светили круглую ночь, не давая сомкнуть глаз. Множество людей сновали туда-сюда, по делу и без дела. Кто-то из них нечаянно разбил окно. Огород был окончательно загублен, о скудном овощном урожае не могло быть и речи. Но главное — этой пытке не было видно ни конца, ни края. Археологи все прибывали и прибывали, котлован все разрастался и разрастался, и на дне его уже обнаружилось целое поселение древних славян — несколько крошечных глинобитных домиков и один побольше — видимо, что-то вроде культового сооружения.
Естественно, до предела обострились отношения между Кротовым-старшим и Николаем Ивановичем. По мнению Сергея, именно учитель истории был главным виновником всех бед, ведь именно он растрезвонил на весь мир о первых находках. Не было дня, чтобы Кротов не набрасывался на Боброва с упреками и обвинениями. Николай Иванович старался сгладить конфликт, и поначалу это у него получалось, но в конце концов все пришло к логичной развязке — Сергей ударил учителя по лицу и указал на дверь:
— Чтоб я больше тебя никогда не видел!
И Боброву ничего не оставалось, как уйти. Он ютился в актовом зале школы до тех пор, пока не подыскал себе новое жилье, сняв комнату в пятиэтажке на другом конце Спасска.
Николай Иванович не прекратил индивидуальных занятий с Вадимом. Каждый день они встречались в пустующей школе, а с начала сентября оставались после занятий, чтобы досконально изучить очередной параграф и обсудить возможность создания исторического музея.
Сергей Кротов все чаще задерживался на работе допоздна и возвращался домой, в стельку пьяный. Позже выяснилось, что в автопарке сколотилась дружная компания выпивох, в которую входил и небезызвестный Роман Наливайко, устроившийся шофером, чтобы не попасть под уголовную статью о тунеядстве. После работы любители «зеленого змия» прятались от посторонних глаз на кладбище старых грузовиков и пропивали кровно заработанные денежки…
Ранней осенью случилось еще одно трагическое событие. Баба Настя забыла запереть дверь коровника, и буренка Машка, не успев выйти в огород, упала на дно котлована. Обливаясь горючими слезами, Сергей разделал ее тушу, но о том, чтобы полакомиться свежей говядинкой, не могло быть и речи — Машку любили и относились к ней, как к полноправному члену семьи. Вадим и Витя просили отца, чтобы корову похоронили, но Сергей все-таки отвез ее на базар, где продал за бесценок…
Жить стало еще хуже…
Глава 17. Английская стряпня
На несколько миль окрест всю округу так заволокло пороховым дымом, что не только корабли противника, но и собственную корму нельзя было разглядеть. Огонь велся вслепую, на звук выстрелов.
Дрейк носился по палубе, переступая через изуродованные тела убитых матросов, и пытался отдавать какие-то команды. Голос он сорвал еще час назад, и поэтому из горла вырывался только какой-то булькающий хрип.
— Питер, сюда! — просипел он на самое ухо пажу, поймав его за рукав камзола. — Я сорвал голос, будешь отдавать команды.
Над самыми головами что-то просвистело, и Питер, повалив Дрейка на пол, накрыл его своим телом. Футах в восьми громыхнул взрыв и отбросил тела к самому борту. Но Дрейк тут же вскочил и поднял пажа за шиворот, как кутенка.
— Ты не девица! — захрипел он, тараща глаза. — Изволь не валиться на землю при первой опасности! Может, еще грохнешься в обморок? Право руля и огонь из кормовых!
— Что? — не сразу понял Питер.
— Кричи на всю палубу!
— Право руля и огонь из кормовых! — заорал паж.
Ударили кормовые пушки, и корабль вздрогнул.
— Сэр, от прямого попадания появилась пробоина в борту — сильная течь! — прокричал кто-то, подбежав к адмиралу. Этот человек был так перепачкан сажей и кровью, что нельзя было разобрать, матрос он или офицер.
— Послать матросов в трюм, пусть откачивают воду! — просипел адмирал.
— Течь очень сильная, нужно выходить из сражения!
— Что-о?! — заревел сэр Френсис и выхватил меч. — Выполнять приказ! Изрублю на куски, собака, и скормлю рыбам! Огонь кормовыми!