«Любовь к чудовищу»
Шрифт:
На её глазах выступают слёзы.
— Мне нужно... Мне нужно...
Её голос слишком хриплый, и она всё равно не знает, как это сказать. Не знает, как объяснить,
что сойдёт с ума, если не кончит через две секунды.
Вместо этого девушка хватает его за руку и прижимает к себе между ног — движение грубое и
красноречивое. Выражение его лица смягчается с пониманием.
Его пальцы ныряют между её половых губ, где она невероятно скользкая для него. Он собирает
влагу
Этого слишком много, её плоть слишком чувствительная. Но в то же время она хочет его сильнее,
быстрее.
Блейк перемещается, чтобы поцеловать её в губы, нежное прикосновение резко контрастирует
с вторжением его члена. Он снова произносит:
— Позволь мне позаботиться о тебе.
Он двигается так, чтобы его большой палец был рядом с её клитором. Это почти щипок, и тогда
она за гранью мысли, стонет, кончая, дёргаясь бёдрами ему навстречу.
Эрин как раз падает обратно на кровать, когда распахивается дверь.
Она взвизгивает от смущения и ужаса. Прежде чем успевает полностью рассмотреть Снежную
королеву в дверях, Блейк набрасывает на девушку одеяло.
— Господи, — произносит он.
— Не ругайся. Откуда я могла знать, что вы будете в постели в такое время?
Возникает пауза, пока Эрин представляет, как Блейк качает головой.
— Дай нам минуту, мама. Или шестьдесят.
Дверь снова закрывается, а Эрин остаётся спрятанной под одеялом. Она знает, что её щёки
будут ярко-красными. Боже, говоря о смущении. Это даже не такая история, которую она сможет
рассказать людям в качестве шутки.
Раздаются шаги по полу, а следом тихий звук, и она понимает, что Блейк запирает дверь.
Кровать прогибается, когда он садится рядом с ней.
Наконец он тянет за одеяло.
Спустя мгновение она неохотно выглядывает за край.
— Прости. Мне следовало запереть дверь прошлой ночью.
— Твоя мама...
Девушка затихает, не уверенная, как быть с этим. Очевидно, это проблема. И в то время как она
не большая фанатка его матери, как и, кажется, он, Эрин не хочет обидеть его, сказав не то.
— Она всегда была немного... назойливой. Мне просто жаль, что я не защитил тебя от этого
лучше. Я к этому привык, просто зол, что она поступила так с тобой.
— Нет, это была не твоя вина.
И он защитил её. Теперь Эрин понимает, почему он не привозил её сюда. Блейк не стыдился
её, как она боялась. Пожалуй, ему, кажется, стыдно перед ней за то, что она увидит, откуда он.
Всплеск нежности заставляет её опустить одеяло и взять его за руку.
— Не переживай об этом, — говорит она. — Правда.
и завтра уедем.
Он с сожалением качает головой, глядя вниз на своё обнажённое тело.
— По крайней мере, теперь она не может жаловаться из-за того, что мало меня видит.
И когда Эрин смеётся, она знает, что у них всё будет в порядке.
Что бы ни случилось, они есть друг у друга.
***
Блейк откидывается назад. Старинное кресло скрипит под его весом, очевидно, готовое уйти в
отставку после, вероятно, семидесяти лет службы. Всё в этом доме старое, от самих стен до ваз
династии Минь. Он помнит, что ребёнком нельзя было сидеть на этом кресле. Он помнит, что нельзя
было прикасаться к этим вазам, рисовать на этих стенах. Он практически вырос в музее, с юного
возраста учась не трогать, не двигаться, говорить чуть громче шёпота.
Поступление на военную службу было наполовину бунтом, наполовину поиском его места в
мире за пределами тени отца. И это разорвало на части его мысли обо всём. Солдаты постоянно
двигаются, дерутся и кричат. Это точная противоположность всему, что он знал раньше.
Блейк ушёл из армии сломанным мужчиной, и хуже всего, отвратительнее всего был взгляд
замаскированного триумфа в глазах его родителей. Что он выбрался сделать что-то для себя, что-то
отличное от того, чего бы они хотели для него, и провалился.
Восстановление себя было медленным болезненным процессом. Болезненным, потому что
шрамы от ожогов останутся навечно, всегда ограничивая его движения и посылая по коже резкую
боль. Медленным, потому что он всё время боролся с собой. Только когда встретил Эрин, когда
влюбился в неё, когда появилась необходимость быть для неё достаточно хорошим, он смог сойти со
своего собственного пути.
Боль не уйдёт никогда, не полностью. И это будет для него долгая дорога.
Но рядом с ним есть самая прекрасная женщина, которую он только видел, такая умная и
добрая и хорошая, что ему уже плевать, заслуживает ли он её. Он удержит её, и таким образом она
станет лучшей его частью.
Эрин сидит на другом конце комнаты, играя в шахматы с его отцом.
И выигрывает, судя по удивлённому взгляду на лице его отца. Его не часто побеждают, по
крайней мере, отчасти потому, что люди его боятся. Эрин напугана, Блейк знает это, но это только
делает её твёрже. В его груди становится тесно от смеси гордости и любви — и бесспорной похоти.
Его заводит, когда она надирает кому-то зад.
— Шах, — произносит девушка.
Из любопытства Блейк встаёт и пересекает комнату.