Любовь моя
Шрифт:
А Инна перенаправила разговор совсем уж в неожиданную плоскость:
— Рита как-то пожаловалась мне: «Подписала я одному молодому человеку, который умел организовывать молодежь на полезные общественные дела, свою книгу нестандартно, мол, вы из тех, кто способен вдохновить — что-то в этом духе, — так среди его знакомых пошли сплетни, будто я в него влюбилась. А он вдвое младше и вообще… Извращенцы! Причем здесь любовь? Вдохновить может даже чей-то грязный поступок или увядшая роза на пыльной дороге».
«Совсем некстати влезла. Инна своей приземленностью кого угодно сбросит с Олимпа», — рассердилась Жанна.
Последовала длительная пауза. О чем думали эти четверо?
9
— …Ты
— В каждом рассказе динамика и экспрессия обязаны присутствовать, — возразила Инна. — Любое произведение выстраивается по определенным законам. Должен быть хорошо сделанный текст с жестким каркасом сюжета, необходимы завязки, развязки, повороты, концовка. Говорят, если нет «точки» в конце романа — нет и произведения. От чего Рита отталкивается, на что опирается?
— Это в общепринятом, привычном смысле. Для романов. А у Риты воспоминания. Они же как поток сознания… К тому же они с подробным глубоким осмыслением. В произведении несколько основных линий развития отношений и судеб главных героев и много параллельных. Это живая, дышащая конструкция. Рита не цепляется за опыт других авторов, не залезает на чужую писательскую территорию, работает в своей, несколько иной манере. Может, она расширила рамки или изобрела вовсе что-то новое, — не согласилась Аня. — Почему от книги, в которой по твоему мнению якобы ничего не происходит, столь удивительно сильное впечатление? Значит, кипит в ней жизнь!
— Ну да, Рита такая одна — единственная, неповторимая… Любопытная стратегия… — не удовлетворилась объяснением Инна, но спорить не стала, не нашла весомых аргументов. А Аня осталась довольна. Ей показалось, что она сумела внушить Инне свое мнение, поэтому продолжила рассказ:
— Рита мне близка вдумчивостью. У нее другой, непривычный мир, и вроде бы натуралистичный, но в то же время не всем понятный. Изучая человеческую суть, Рита расшевеливает читателей и заставляет работать в их головах другие отделы подкорки. Ее книги нельзя читать на бегу. Надо глубоко погружаться в ее мысли, и с ними совершать путешествие внутрь себя.
Рита говорила мне: «Вдохновение — некая область, в которую я ухожу из обыкновенной жизни. Подступает волнение, предшествующее творческому всплеску, в голове что-то рождается не по правилам… Не описать блаженства, когда тороплюсь, боюсь не успеть записать мысли. Внутри все дрожит и вибрирует, я задыхаюсь, захлебываюсь чувствами и страшусь растерять это счастье. Я испытываю такой полет, такой отрыв от всего земного! Все вокруг исчезает: только я и мои строки… пока не иссякнет их лавина. Творческий процесс — это озарение. И все равно ни дня без строчки. Пишу я быстро, но редактирование — процесс трудный и долгий. Может быть, мужчины пишут иначе? Не знаю, я не спрашивала».
«Рита, Лена, и даже Алла пишут одинаково, только под влиянием
— Чайковский говорил, что надо вставать и идти работать, а вдохновение придет, — сказала Жанна.
— И у Риты принцип: ни дня без строчки. Если не пишется, она строго и сухо редактирует свои тексты.
«И в этом они с Леной схожи», — для себя решила Инна.
— Понятно, без вдохновения и приличного борща не сварганить. Любое вдохновение из области чуда. Оно, как и любовь — великая тайна. Лена, а как у тебя насчет памяти и состояния приподнятости после плоть пожирающего пламени «химий»? — наклонившись к самому лицу подруги, тихо спросила Инна.
— Память очень ухудшилась. Все, что знала до болезни — при мне, все лекции помню наизусть, а вот изучить что-то новое теперь требует огромного труда. Подумываю оставить работу. Но странное явление: когда приходит вдохновение — нет никаких препятствий для памяти. Она как бы временно улучшается. Строки летят легко и свободно, как в детстве. Только раньше у меня было состояние непрекращающегося эмоционального накала, а теперь оно редкий и будто мимолетный гость. Его уже не назовешь неиссякаемым, и оно не оставляет после себя иллюзии особого лучезарного света и просветления. И это не радует. Для меня в творчестве вдохновение первично, а рациональная мыслительная деятельность вторична. Теперь мои единственные источники вдохновения — природа и музыка, — сказала Лена. — Я стала носить с собой бумагу и ручку, чтобы не терять эти счастливые моменты.
— И каждый твой чистый лист бумаги потенциально может оказаться частью талантливого произведения! — пафосно, но шутливо произнесла Инна.
Но Лена отреагировала серьезно:
— Если бы в моей жизни не было ничего, кроме моих детей и моих книг для подростков, я бы все равно считала свою жизнь состоявшейся, а себя счастливой.
«Лена смертельно уставшая, но удивительно счастливая?» — подумала Инна, вглядываясь в бесконечно дорогие черты любимой подруги.
— Когда Рита писала о детстве, в ее голове все время звучала тихая музыка. Рита не умела вынести ее из себя, но она сопровождала ее лучшие поэтические строки, задавала определенный настрой. Прекрасные печальные мысли приходили вместе с яркой или нежной мелодией и с нею же исчезали, — рассказала Аня. — Природа таланта мистическая. Может и правда, Рита чувствует глубже нас, простых смертных, и даже многое предчувствует?
— Кто-то когда-нибудь и этот феномен сумеет объяснить, — сказала Инна.
— В книгах Риты я ощущаю поразительное соответствие литературного дара и человечности. Второе доминирует в ее творчестве, что не часто случается, — продолжила восхищаться подругой Аня.
— И, тем не менее, Рита не избегает прямой назидательности. Ей надо изживать в себе этот недостаток, иначе общение с ее героями может стать тягостным, — заметила Инна.
— Есть назидательность? — насторожилась Жанна.
— Еще какая! — подтвердила Инна. — Нельзя прямолинейно учить нравственности, иначе получишь результат противоположный предполагаемому.
— Это не страшно. Не в человеческой природе сразу бежать исполнять чьи-то советы и рекомендации, — усмехнулась Лена. — Да и как обозначить мораль без нравоучительных слов? Недостаточно трактовать событие правильно, надо еще…
Аня не дослушала Лену и заторопилась преподнести свой взгляд, отличный от Инниного.
— С твоим тезисом можно соглашаться или не соглашаться, но у Риты даже назидательность звучит талантливо. Многим до нее ой как далеко, — заявила Аня, невольно попадая в интонацию Лены.