Любовь моя
Шрифт:
— А прекрасная Беатриче, его муза, для Данте была символом благочестия и спасения, — подсказала Аня. А Вергилий…
Разговор между подругами тек естественно, гармонично, но невозможно было понять, в какое русло он направится в следующий момент.
— Данте искал корень мирового зла, его источник, в человеке, призывал перерасти в себе греховное, очиститься и жить без гнева и страха. Он встретил в обители величайшего зла сатану, князя тьмы Люцифера, изгнанного в ад за неподчинение Богу и пожирающего там самых подлых проклятых. В противовес божественному теплу он излучал жутчайший холод.
— Во многих культурах грешники горят в кострах возмездий, а Данте более изощренно нафантазировал! Мы любим острые ощущения, потому и читаем Данте, хотя не религиозны и сомневаемся в бытии после смерти. Можно подумать, что мы другого мнения о грехах. А сам-то автор тот еще был ходок, потому и не относил прелюбодеяние к числу особенно наказуемым грехам, — язвительно заметила Инна. — Но как он был божественно ироничен, когда топил в дерьме своих врагов!
— А Беатриче просила у Бога помощи в любви, — подсказала Жанна.
— А что еще может просить женщина? Остальное в ее власти. Все сумеет, все преодолеет, — серьезно отреагировала Аня.
— Рита тоже, как Данте словно бы с натуры пишет, а на самом деле фантазирует. И тоже с учетом своего жизненного опыта? — не удержалась от презрительной реплики Инна.
— Спорь со мной, но попусту не перебивай, — рассердилась Аня.
— Инна, тормози, — тихо попросила Лена. — Иногда мне проще решить самую трудную задачу или доказать сложнейшую теорему, чем понять ход твоих мыслей.
— Данте — как и коммунисты — хотел привести человечество к счастью, выступал за свободу и справедливость, размышлял, как должно быть устроено человеческое общежитие, ратовал за создание единой мировой духовной монархии, объединенной одной религией, — напомнила Аня. — Кстати, насчет религии. Если есть Бог, то Он один над всем Мирозданием — ведь все в мире подчинено единым законам, — почему же люди не понимают такой простой мысли? Бесятся, воюют за «своего» Бога. Каждая религия себя во главу ставит. История религий — история конфликтов, противоречий и подтасовки фактов.
— Представляю, какой хаос творился бы в мире, если бы каждый из Богов, придуманных людьми, стал дергать за свои «веревочки»! — рассмеялась Инна. — А мне импонирует, что Данте отказывал Папе в земной власти. Считал, что земной владыка должен быть независимым от церкви. Пусть монарх отвечает за свое, Папа — за своё. Мол, спасение души — религиозная доктрина. Он предложил такую схему: монарх, плюс Папа, плюс пророк — представитель народа. Данте себя пророком видел, считал себя избранным. Утверждал, что все эти три ипостаси друг друга не замещают. И чего это трио могло бы натворить?.. У меня дурные ассоциации…
— Не надо, — попросила Лена.
— Своей деликатностью ты лишаешь меня права на обиду и на возможность покритиковать. А это мой стимул к продолжению спора. Это… моя жизнь! — шутливо заметила Инна.
«До чего же мне надоела ее изощренная игривость», — рассердилась Жанна. Но тут же одернула себя: «Какие мы все с возрастом становимся нетерпимыми и занудливыми!»
«И что это они среди ночи запали на Данте? Этак они и за «Войну и мир» возьмутся.
11
Инна снова попросила Лену продолжить характеризовать творчество Риты. (Далось оно ей!)
Лена еле приметно улыбнулась и свернула на свою стежку-дорожку.
— Я люблю и короткие хрупкие Ритины фразы, и мимолетные наблюдения, и длинные, интересные, подчас интригующие размышления. Меня завораживает ее лирическое мироощущение. А вот в детские книги Ларисы я просто влюбилась. В них непосредственный взгляд ребенка на жизнь. Эффект погружения и втягивания в ее сюжеты молниеносный. Пишет без вычурности. Я заметила, проза писателей начинавших свой путь с поэзии отличается чистотой, краткостью и мелодичностью. Я бы даже сказала невесомостью, воздушностью. И «проза кажется мелодией стиха». В ней неминуемо чувствуется проброс ненужных фраз. (?) А некоторые строчки — особенно те, что о природе — хочется петь.
— В звуках природы — голос Бога, музыка Бога. Именно она звучит в душе настоящего писателя, — как-то особенно приветливо заметила Жанна.
«Испохабила Ленкин рассказ своим религиозным фанатизмом», — занервничала Инна.
— Рассказы простенькие, а в сердце от них то крик боли и слезы, то тихая вселенская радость. Пишет, ни под кого не подстраиваясь. И персонажи у нее необыкновенно жизненные. Но ориентированы книги на умного и чувствительного ребенка, потому что за простотой ее слов часто стоит символика. Лариса стремится души детей насытить любовью к людям и природе. Велика степень человечности ее книг.
— Ее рассказы интересны «и пионерам, и пенсионерам». Читаю их и чувствую, что они заточены под радиотеатр. Помните, в нашем детстве была передача «Театр у микрофона». Там роли детей исполняли народные артистки. Я этого не любила, но прощала им излишнюю наигранность, недостаточную интимность чувств. Мне казалось, что я могла бы сыграть тоньше, естественней. Какая наивность, какое самомнение! Но эти ощущения были мимолетны. Я обмирала от счастья, я млела и таяла под звуки их выразительных голосов! Я купалась в них, «пропадала» и тонула в их грусти и радости. Эти радиопередачи очень нужны были мне для восстановления душевного равновесия. И если я опаздывала к ним — это была трагедия! А когда пропускала спектакль, значит, тому были очень веские причины, — задушевно поведала Инна, совсем забыв о своей привычке иронизировать над всем и вся.
— Я тоже с дрожью во всем теле ожидала «литературные встречи», боялась, что мать ушлет меня куда-либо по делам, старалась приурочить еженедельную уборку дома на утро воскресенья, — созналась Лена. — Да, чуть не забыла сказать! Ларисины рассказы часто читают по радио дети.
— Вот это да! Взрывают эфир! — обрадовалась Инна.
— Сбылась ее мечта! И заслуга в этом их диктора ГТРК, руководителя детских программ Максима Бреева. Лариса мне многократно его хвалила.
— Надо по всей России вернуть школьникам душевно звучащее слово, — пожелала Аня. — И на радио, и на телевидении.