Любовь нужна всем
Шрифт:
В здание родителей не пускали, но Виктор Сергеевич предъявил всемогущее внешторговское удостоверение. В коридоре перед экзаменационными аудиториями они расстались. «Ну, ни пуха, ни пера! – пожелал он дочке, – всё будет путём. Иди сразу, так лучше, меньше нервотрёпки». Она в ответ лишь согласно кивнула, а её отец держал путь к кабинету Вершинина.
Илона была уверена в себе и приняла решение идти сдавать почти без подготовки. Добровольцев пригласили первыми, потом – по списку. Тема попалась знакомая, жёванная-пережёванная как выдохшаяся, давно потерявшая вкус жвачка, – билль о правах, классика; газетную статью из неизменной «Morning star» просмотрела – тоже ничего трудного, забастовки шахтёров. Сколько Илона учила язык в спецшколе, столько и бастовали английские да валлийские шахтёры. Казалось, это у них судьба такая – бастовать. Или просто британским коммунистическим газетчикам иные темы неинтересны.
– Ну что ж, девушка, что ж, – экзаменатор заглянул в листок, – Иванова, слабовато, даже не знаю, стоит ли с подобными знаниями допускать вас до последующих экзаменов. – Как вы считаете, Марина Петровна, – обратился он к своей напарнице.
Илона была готова разрыдаться. Как же так? Она ведь на первые два вопроса ответила без малейшей погрешности, как же так? И где этот Вершинин, где его обещанная помощь? Сволочи, все обманывают. Илона сжала зубы и молча слушала.
Но второй экзаменатор, женщина с крашеными в редкий, фиолетовый, цвет волосами пожала плечами и задумчиво произнесла:
– Не очень сильно, да, не очень, необходимо ещё заниматься, – потом посмотрела на прижавшуюся к спинке стула, нервно сцепившую руки Илону и предложила, – но, может, ещё предоставить небольшой шанс абитуриентке?
А Вершинин, которого поминала недобрым словом Илона, появился не сразу, и, конечно, не в аудитории, у себя в кабинете. Виктору Сергеевичу пришлось подождать, потоптаться минут десять перед запертой дверью.
– Ну здравствуй, здравствуй, мой дорогой! – Вершинин, издалека узрев гостя, поспешил к нему навстречу. Его короткая, со складками жира на запястье ручонка сразу потянулась навстречу. – Здравствуй! – повторил Вершинин излишне почтительно потряхивая большую, как у покойного отца, крестьянскую руку Виктора Сергеевича. При этом толстая физиономия растеклась в противной, фальшивой улыбочке. – Проходи-проходи, – пригласил, распахивая дверь, – садись. Чаю? Сейчас поставлю чайничек. – Вершинин уже доставал из нижнего ящика стола гжельскую чашечку.
«Для дорогих гостей держим», – ухмыльнулся Виктор Сергеевич, на маленьком столике рядом с чайником стояли две обычных белых фаянсовых чашки.
– Спасибо, Коля, час назад дома баловался чайком, – Виктор Сергеевич изобразил подобие улыбки, показав жёлтые зубы курильщика, – спасибо, – повторил он, спонтанно подстраиваясь под тон хозяина кабинета, – вежливо отказался Виктор Сергеевич. – ты лучше скажи, всё в порядке? Ваша система не даст сбой? Ректор, ты говорил, под себя всё подминает.
– Дорогой мой, как ты можешь сомневаться, конечно, всё в порядке, полчаса назад виделся с нужным человеком из экзаменационной комиссии, всё идёт своим чередом.
Вершинин достал список абитуриентов факультета международных отношений и ткнул пальцем:
– Вот видишь, Иванова И. В. У меня против неё стояла точка, точно такую же карандашиком, чтобы быстро стереть, поставил себе и экзаменатор. При мне поставил, я проконтролировал.
Виктор Сергеевич окинул взглядом протянутый ему лист бумаги. Разных Ивановых там было не меньше десятка, но его внимание привлекла предыдущая фамилия. Тоже Иванова, и инициалы похожие, только если внимательно приглядеться – она Иванова И.Б. Но «Б» в верхнем регистре пропечаталась размазано и отличить её от «В» можно лишь с трудом. Он ещё раз взглянул на список, так и есть – машинка секретарши деканата пропечатывала заглавные «В» и «Б» иногда практически одинаково.
– Глянь сюда, Коля, тут две фамилии рядом одинаковые и инициалы похожие, слишком похожие, печатная машинка, видимо, подкачала.
Вершинин поднёс к очкам бумагу, вгляделся и побледнел:
– Действительно, действительно, – произнёс на выдохе, и схватился ладонью за голову, – чёрт, как похожи, да. Похожи, похожи, а которая … – Вершинин смешался, глаза его испуганно заморгали, встретив взгляд гостя. – Ты посиди тут, Виктор Сергеич. Я сейчас. Сейчас. Я быстро.
Виктор Сергеевич
Как утопающий хватается за соломинку, так Илона ухватилась за это слово «ещё», собралась и на правильном английском, артистически имитируя голос на своей кассете, попросила продолжить экзамен. Но тут в аудиторию, запыхавшись, вбежал толстый мужчина лет пятидесяти. Тяжело дыша, он подошёл к экзаменаторам, сидевшим за ближним от двери столиком, отозвал в сторонку одного из них и стал тыкать пальцем в какой-то скомканный лист. В ответ второй глянул на свой список и посмотрел в сторону Илоны. Толстый ещё что-то нашептал ему на ухо и исчез. А второй кивком голову подозвал к себе Илониного мучителя. Они пошушукались у двери, время от времени поглядывая на Илону. Илона поняла, что речь о ней, она протёрла навернувшуюся около правого глаза слезу и застыла в напряжении. Наконец экзаменатор вернулся, он занял своё место, изучающе посмотрел на Илону и… затянул совсем иную песню. Даже тон его речи изменился. Теперь уже не строгий, а, скорее, немного заискивающий. Вопросы посыпались один за другим, но это были понятные слова, знакомые обороты. Все перевернулось на сто восемьдесят градусов! И через пять минут Илона выскочила из аудитории с заветной «пятёркой». Прошла! Победа! И ничего больше сдавать не надо!
Виктор Сергеевич увидел топтавшуюся около машины дочь, он ей ни слова не сказал про историю с буквой «Б», она, в свою очередь, – ему ничего про внезапный разворот на экзамене. Каждый посчитал нежелательным посвящать остальных членов семьи в эти детали. Каждый имел на то свои резоны. Однако главное было сделано, зачисление в МГИМО теперь дело техники. Открыв дочери дверь, Виктор Сергеевич добежал до автомата и обрадовал жену. Та, конечно, бросилась обзванивать подруг, чтобы похвастаться успехами своей доченьки. И только Виктор Сергеевич осознавал, как он сам считал, скольких трудов, денег и нервов стоило это поступление. Однако теперь всё позади и вечером Сашенька приготовит праздничный ужин, на него стоит позвать Чистяковых, они давно дружили семьями. Впрочем, жена сама определится, а его ждал напряжённый трудовой день.
Илона вся светилась от счастья. Мама – от гордости за свою дочь. Она пыталась расспрашивать Илону об экзамене, но та обходилась отговорками – всё прошло по плану, вытянула билет, почти не готовясь, пошла сдавать и всё. «Так и всё?» – не унималась мама. «Так и всё!» – уверяла Илона. Она ведь твёрдо решила не рассказывать родителям о несостоявшемся провале. Ещё чего, потом бы долго пришлось выслушивать мамины нравоучения, вроде такого: «А я ведь предупреждала – мало занимаешься, и смотри – один раз повезло, второй – не повезёт!» Когда мама оказывалась права, то всякий раз всерьёз и надолго. Лишь одному человеку Илона хотела жаждала выложить всю правду о происшедшем, поведать о том, как она уже не просто перестала надеяться на «пятёрку», но и почувствовала витавший совсем рядом призрак «двойки». Человек этот – Никита, но он уехал на дачу, его позвали на помощь – пришло время копать раннюю картошку. Очень не вовремя она попёрла, но у всех есть некоторые обязанности по отношению к родителям. У Илоны – подстраиваться под маму, у Никиты – вкалывать на даче. Тогда Илона не выдержала и позвонила Анжелке, та тоже сдала первый экзамен, и им было о чём потрещать.
Подруги встретились около метро, они не виделись с того самого вечера у Серёги. Памятного вечера для Илоны. Каждая пришла со своей стороны: Анжела – из микрорайона стоящих в ряд хрущёвских девятиэтажек, одинаковых, возведённых скоростным способом из грязно-серых блоков, Илона – из своего квартала, застроенного утопающими в зелени «дворянскими гнёздами» для совпартработников, ответственных работников министерств и ЦК. Жёлтый, отделочный кирпич сразу выделял их из общего ряда советского жилищного строительства. Дома подруг разделяло метров шестьсот-семьсот, не больше, они ходили в одни и те же магазины, учились в одной школе, но жили словно в двух разных мирах. Анжела всегда восхищалась домом Илоны – и внешним видом, и чистотой подъезда, и даже наличием дежурной в просторном вестибюле. Илоне тоже до поры до времени нравилось их башня, особенно по сравнению с Анжелкиным мрачно-серым зданием, напоминающим карточный домик, нет, не домик, а домину из старых затёртых до неузнаваемости карт. Нравилось, пока не побывала в Париже, в гостях у папиного знакомого. В том здании стиля «модерн» с ковром и лакированными деревянными панелями на лестнице. Насколько справедливо утверждение, что всё познаётся в сравнении!
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
