Любовь в мире мертвых
Шрифт:
— Да что она тебе скажет! — Мегги опять двинулась к нему с явным намерением загнать в угол опять. — Ты посмотри на нее! Она в шоке! Она боится!
Рик опять с сомнением посмотрел на Бет, которая не выглядела ни шокированной, ни испуганной, хотя, если б он (не дай Бог, не дай Бог!!!) был на ее месте, то выглядел бы точно по-другому. И слова «шок» и «испуг» вообще бы мало отражали его состояние, душевное и физическое.
— Бетти? — он все-таки решил добиться ответа от младшей Грин.
— Бет! — Мегги развернулась к сестре,
Бет посмотрела на Мегги, тяжело вздохнула и отвернулась. Она просто не знала, как вообще начать разговор, какие слова правильные подобрать, чтоб описать ситуацию, в которую она влипла исключительно по собственной глупости.
Ничего цензурного в голову не приходило.
Но здесь удивляться нечему.
Цензура и Диксоны — это вещи малосовместимые.
Как она и спиртное.
Да уж, спиртное ее очень подвело. В очередной раз.
Бет в своей жизни пила только несколько раз, и все, кроме последнего, до конца света. Так, подростковые шалости.
И никогда ничего хорошего из этого не выходило.
В один из таких разов она, например, лишилась девственности.
Глупо, совершенно неправильно, напившись со школьным приятелем. И не почувствовав наутро ничего, кроме разочарования и омерзения.
В последний раз спиртное сыграло с ней совсем гадкую шутку.
Но как было не выпить?
Все пили.
С плеч тогда будто свалился невероятный груз, постоянно ощущаемая опасность, мужчины вернулись из Вудберри, решив, наконец, окончательно вопрос с Губернатором, грязные, возбужденные, в грязище и крови по самые уши.
Мартинез, ставший новым губернатором, жирно откупился, и пара ящиков спиртного были только вишенкой на торте.
Барбекю, затеянное на открытом воздухе, несмотря на то, что привлекло к тюрьме довольно много ходячих, было чудесным, крепкий виски, который нечем было разбавить, кроме воды, прекрасно отбивал запах мертвечины и поднимал настроение.
Карл вызвался дежурить на вышке, все остальные веселились, как в последний раз.
Бет пила, пела на заказ и по своему желанию, и чувствовала, как отпускает сжатая внутри пружина.
Мир по-прежнему был ужасен, у ворот их дома стояли мертвецы, да и сам их дом был неуютным, холодным и грязным.
Но … Их мужчины вернулись целыми и невредимыми, с Вудберри был заключен мир, ее сестра хорошо себя чувствовала в первом триместре…
Жизнь налаживалась?
Да еще и мужчина, ей интересный, на которого она все это время посматривала украдкой, не сводил с нее глаз.Слушал внимательно, отслеживая ее передвижения.
И другой мужчина, которого она боялась, на которого она вообще не смотрела, но которого она почему-то часто видела в стыдных, страшноватых, возбуждающих снах, тоже глядел на нее, не отрываясь, и взгляд его был пугающе серьезным, темным.
Бетти
Она встала, покачнувшись, покачала головой, увидев, что Рик что-то шепчет на ушко непривычно улыбающейся Мишонн, кивнула Мегги, не пившей спиртного, а потому и Гленну не позволившей расслабиться, удостоверилась, что Керол осталось всего ничего прибрать, и это явно можно было сделать без ее помощи, и, покачиваясь, пошла к дверям тюрьмы.
Ей надо было добраться до камеры, лечь спать, может чуть повозиться, поласкать себя руками, чтоб унять непонятное томление в груди, ноющее ощущение в низу живота, нарастающее по мере увеличения интенсивности чужих, откровенных взглядов.
Она шла, не оглядываясь, не заметив, как поднялся с места, допивая стакан и не сводя глаз с ее удаляющейся фигурки, крепкий, коротко стриженный мужчина, двинулся следом, по пути хлопнув по плечу другого, высокого, лохматого, чумазого до невозможности, не расстающегося со своим арбалетом. Тот, чуть помешкал, дожевывая кусок мяса, поблагодарил кивком Керол, с каким-то тоскливым и ждущим выражением на лице поглядывавшей на него весь вечер, и пошел следом за братом.
Бет споткнулась пару раз, пока шла до дверей тюрьмы, помахала Карлу, наблюдающему за ней с вышки, зашла внутрь. Мысли путались, ноги тяжелели, путь на второй этаж казался непреодолимым.
— Что, Блонди, ноги не держат? — она вздрогнула, услышав этот голос. Низкий, хриплый, он преследовал ее в снах, нашептывая всякие грубые, непристойные вещи, от которых по утрам алели густо щеки. — Провожу давай.
Он легко подхватил девушку на руки, понес, что-то похрипывая тихо, интимно. Бет ощущала жар его рук, тяжело и размеренно бьющееся в груди сердце, слушала его голос, не различая слов, чувствуя только, как от низких нот в животе что-то пульсирует, сжимаясь и разжимаясь.
Повинуясь мимолетному желанию, подняла руку и провела пальчиками по небритой щеке, колкой, жесткой, по шее, спускаясь к груди, поглаживая, чувствуя, как под ее прикосновениями напрягаются мышцы, как дыхание мужчины становится прерывистым, резким.
В камере, почему-то не ее, а в другой, больше, просторней, с небрежно кинутым у окна матрасом, притащенным с одной из вылазок, он поставил девушку на ноги, но рук не убрал. Наоборот, только сжал крепче, поднял пальцами за подбородок, заглянул в глаза, затуманенные спиртным и желанием.
— Бетти, ты же знаешь, что я тебя хочу?
Она кивнула, не отрывая от него взгляда.
Тут он посмотрел за ее спину, Бет услышала, как звякнула, закрываясь, дверь камеры.
— Ты же знаешь, что мы тебя хотим?