Любовница Черного Дракона
Шрифт:
Взгляд скользил по полкам от одной книги к другой. Корешки, подобно разноцветным бабочками, мелькали перед глазами. Нарцисса остановилась и вытащила самую яркую из них — бирюзовую, с золотой окантовкой. Выбитые золотые буквы гласили “Орел и змеица”.
— Вот, нашел.
На прилавок легли три книги в коричневых обложках.
— Я возьму “Справочник” и “Науку о воспитании”, - проговорила Нарцисса. Поколебавшись, она положила “Орла и змеицу”. — И эту тоже.
Лавочник тепло взглянул поверх очков и странно улыбнулся.
— Вижу, надежда все-таки есть.
Она засуетилась и торопливо сказала:
— Не все же читать классику и научные труды. Хочется узнать, что и современные авторы пишут. Знаете, господин Дювалье, книги прекрасно отражают настроение и культуру общества. Равно, как музыка и традиции.
— И все же, — его улыбка стала шире. Господин Дювалье аккуратно завернул книги в бумагу и перевязал их шпагатом. — Грядут большие перемены, и это хорошо. Любые перемены — хорошо.
После тишины, царящей в книжной лавке, шум Малой Мостовой казался оглушительным. По кирпичной дороге грохотали экипажи. Грузные и черные, они напоминали пингвинов, которых Нарцисса однажды видела в зоопарке. Вальяжно, спрятавшись от солнца под ажурными зонтиками, шли дамы под руку с кавалерами.
Мимо пробежал мальчик-посыльный, едва не сбив Нарциссу с ног. Сбивчиво извинившись, он помчался дальше, а она направилась в сторону набережной. До ужина оставалось еще полтора часа, и Нарцисса хотела провести их так, как проводила раньше: сидя на лавочке под полосатым тентом, кормя лебедей и наслаждаясь последними теплыми днями.
— Госпожа Ливигстон!
Рядом с ней остановился экипаж с гербом дома де Виньи. Дверь распахнулась, однако барон даже не удосужился выйти из него.
Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как бешенное. Однако Нарцисса сделала вид, что обращаются не к ней, и ускорила шаг. Она с грустью и страхом подумала, что теперь и шагу не ступит за ворота дома Валлори.
— Крайне невежливо игнорировать человека, который к вам обращается, — мягко пожурил де Виньи. Он все же покинул экипаж и, догнав, подстроился под ее шаг.
Нарцисса бросила на него мимолетный взгляд и повернула вправо. До дома Валлори оставался всего лишь квартал, но внутри царапнул страх, что она может не дойти.
— Крайне невежливо обращаться к даме, не покинув экипажа, — парировала она. Ноги стали тяжелыми, как будто кто-то повесил кандалы на щиколотки. — Прошу меня извинить, мне надо спешить.
— Позвольте мне вас проводить.
Красивое лицо де Виньи озарила такая дружелюбная улыбка, что сердце невольно дрогнуло. Нарцисса подумала, что барон очень похоже на бабочку-мирабалис: невероятно красивая и такая же опасная. Одно неверное движение, и смерти не избежать.
— Я буду очень благодарна вам. Но только прошу вас, не попадитесь на глаза моему опекуну. Он очень строг. Мне бы не хотелось, чтобы у вас и у меня возникли проблемы.
Де Виньи изумленно приподнял брови.
— У вас появился опекун? А как же ваш отец?
Нарцисса обреченно пожала плечами.
— Да. И уже давно. Знаете, у отца нет времени устраивать мою жизнь. Я его не осуждаю, но… — она серьезно посмотрела на барона и печально улыбнулась. — Вы же, как никто другой понимаете, как трудно сидеть и понимать, что ничего нельзя изменить в жизни. Я понимаю отца. Новая жена, дети, семейные проблемы. Здесь некогда думать об участи детей от первого брака. И потому я решила взять судьбу в свои руки.
— Странно, что он мне ничего не сообщил, — де Виньи сощурился и недобро ухмыльнулся. — Мы виделись с ним на прошлой неделе.
— Я ему об этом ничего не сказала. Не успела. Мы очень сильно повздорили, и я… Я от него отказалась. Жаль, конечно, но… Дела семейные, пожалуй, самые сложные. Должна сказать вам, но только по секрету, — Нарцисса наклонила голову и заговорщицки прошептала. — Мне кажется, он даже обрадовался. Теперь нет на его плечах обузы вроде меня. А вот, кстати, и дом моего опекуна. Простите, я должна идти.
Нарцисса быстро вошла во двор и плотно закрыла калитку. Поднимаясь по ступенькам к входной двери, она поймала себя на мысли: какой бы страх не внушал ей Эжен де Виньи, но вид изумленного барона от души позабавил ее.
Обычно к середине осени столицу Велирии уже плотно обнимал туман, а сквозь низко нависшие облака уныло проглядывало солнце. Но в этом году погода, видимо, решила побаловать жителей столицы: первые дни октября выдались на удивление ясными.
Натаниэль стоял возле окна в своем кабинете. На столе лежали непрочитанные письма от арендаторов, которые Стивен положил поверх гроссбуха еще ранним утром. Однако вместо привычных дел голова была забита совершенно другим.
Нарцисса до сих пор не вернулась домой. Она ушла сразу после обеда, сообщив, что вернется через два часа. Однако время приближается к ужину, а ее по-прежнему нет. Надо было пойти вместе с ней. На крайний случай отправить кого-нибудь из охраны покрепче, например, здоровяка Маркуса. Потому что если появится де Виньи…
В груди похолодело. Будто повеяло февральской стужей. Неожиданно для себя Дрейк понял, что не находит себе места от волнения. Но что еще хуже — внутри обеспокоенно заворочался дракон. Безмолвно, но решительно требуя выпустить его наружу.
Рука непроизвольно потянулась к медальону, спрятанному под сорочкой. Когда-то давно Дракон уже вырвался, и это привело к трагедии.
Натаниэль зажмурился, стараясь отогнать от себя дурные воспоминания. Но они подобно яду просачивались из глубин подсознания. Он смотрел на сад, одетый по-осеннему в желтые и багровые цвета, а обрыв в Драконьем Чертоге. Когда-то Лилибет, его жена, любила это место. Она говорила, что ей нравится море, которое расстилается под обрывом, и чувство будто воспаряешь над ним…
И это море стало для нее могилой. Дрейка арестовали, но он ничего не мог вспомнить. Кроме слепой огненной ярости дракона, вырвавшегося наружу. Черный бриллиант закованный в яманское белое золото стал для него тем спасительным артефактом, что теперь сдерживал дракона внутри.
Натаниэль тряхнул головой и открыл глаза. Между аккуратно подстриженных мелькнул коричневый плащ Нарциссы. Дрейк спешно покинул кабинет, подгоняемый желанием устроить выволочку подопечной за легкомысленное поведение.